Одесская сага. Нэцах. Юлия Артюхович (Верба)

но сквозь тревогу настойчиво пробивался ликующий крик: «Есть фарт, поперло!»

Какая радость!

      Женя влетела домой:

      – Нила! Нила! – она трясла газетой. – Ты глянь!

      – Вус трапылось? – Нилочка с полотенцем на плече отложила тарелку.

      – Открывается нефтяной техникум! Вот читай, слушай: вчера, 24 июня 1944 года принято Постановление Государственного Комитета Обороны СССР о создании нефтяного техникума в освобожденной 10 апреля Одессе.

      – И? – Нила сжалась в предчувствии.

      – Ты посмотри! Техники-технологи, плановики и… бухгалтеры! Ты представляешь?!

      – С ума сойти… какая радость, – вяло отозвалась Нилочка. – И шо?

      – И ты будешь туда поступать! – торжественно объявила Женя.

      – Мамочка… ты уверена? Где я, а где нефтяная промышленность? Может, я официанткой пойду куда-то? Или нянечкой в детский сад? Я детей люблю.

      – Еще чего! – Женя включила командирский стальной регистр и зазвенела: – Все женщины нашего рода – с мозгами как счеты. Все абсолютно. Медицина, надеюсь, тебя не привлекает?

      – Да упаси боже, – хихикнула Нила.

      – Тогда завтра едем все узнавать, и документы возьми. Люби что хочешь, а специальность нормальную получи. Понятно?

      – Мам… – Нила вздохнула. – Мама, ну ты… ты же знаешь, я у тебя мишигинер, с математикой не очень…

      – Чтоб я этот дворовый идиш не слышала! Твоей четверки вполне достаточно, чтобы сдать экзамен. Отличная работа. И нефтяная промышленность – это деньги всегда. И работа всегда. И карьера, что мне и не снилась.

      Женька была права – элитный техникум, да еще и во время войны, открывается! Нефть и газ будут очень нужны, а специалисты в этой сфере еще больше.

      Нилочка смотрела на белый лист и за каких-то десять минут стала такого же цвета. Она ничего не соображала. Эти задачи на вступительном экзамене в звездный нефтяной техникум были как текст на таджикском – буквы знакомые, а смысла не понять. Да и откуда взяться знаниям, если она почти два года не училась. В сентябре сорок первого после двух недель учебы начались бомбежки. Женя велела сидеть дома, потом – оккупация. Идти в школу или нет – непонятно. Все ждали, что вернутся наши. Нила в свои четырнадцать взвалила на себя весь быт, пока мама подрабатывала официанткой в ресторации тети Лиды в две смены, чтобы хоть что-то заработать. Богатая родственница не особо помогала младшей сестре. Нила тоже хотела пойти помогать – не в ресторан, так хоть на кухню посудомойкой, но мать не пустила.

      – Хочешь, чтоб эти твари тебя по кругу пустили? – прошипела Женька дочери.

      – Мама, я ж на кухне… Та ко мне и подойти близко страшно. Я ж сама себе воняю.

      По маминому завету сорок первого: «Воняй! Воняй, чтоб на тебя не позарились», Нила стала есть… лук. Ее ослабевший от постоянного голода организм сам выбрал единственный доступный источник витаминов. Она с удовольствием грызла луковицы, как яблоко, если конечно, удавалось их добыть. Но Женя Косько была непреклонна.

      Вот