Игра случая. Наталья Александрова

я ничего не узнаю. Тут меня осенило. Я подсела к нему на диван, вспомнила все свои материнские навыки и стала его, как маленького, гладить по спине и утешать:

      – Ну-ну, не плачь, расскажи (чуть не сказала – маме), как все было. Ты ее не убивал? Ну вот и славно. А кто же ее тогда оприходовал?

      Глажу его, ласково приговариваю, а самой и смешно, и противно. А на этого типа мой голос подействовал, он успокоился немного и начал рассказывать:

      – Она… она пришла, неожиданно так, мы не ждали, мы тут с Ниной… ну… это, а она, Лера-то, она никогда раньше днем с работы не приходила, да и вечером тоже поздно… я же знаю, она с этим вашим Витькой… я видел, как он ее на машине куда-то… мы с ней поссорились… ну, я тут с Нинкой…

      – Ага, понятненько. Жена – на работу, а ты бабу притащил. И она вас тепленькими застала. Чудненько. А дальше?

      – Ну… она сразу в комнату, скандалить стала… Нинку за волосы, та тоже ей поддала…

      – Я себе представляю! Жаль, не присутствовала!

      – А потом… они уже совсем прямо стали как ненормальные…

      – А ты-то куда смотрел? Не мог их разнять? Мужик же все-таки, посильнее их будешь.

      – А она, Лерка-то, прямо как с цепи сорвалась, как будто сама не такая. Чуть Нинке глаза не выцарапала, тогда Нина ее мальчиком, случайно это вышло…

      – Господи! Каким еще мальчиком? Что еще за мальчик такой?

      – Вот. – Он ткнул пальцем в сторону тумбочки.

      На тумбочке стояла здоровенная такая хреновина – то ли статуэтка, то ли пресс-папье в форме кудрявого мальчика, не то херувима, не то ангелочка – я в них не очень разбираюсь, но увесистый такой ангелочек. Таким по голове хряпнешь – мало не покажется. Да так, собственно, и получилось. У меня было первое движение этого мальчика в руку взять, взвесить, но потом я про отпечатки пальцев вспомнила и воздержалась. А он – вдовец этот безутешный – увидел, как я мальчика разглядываю, и говорит:

      – Мы его помыли… Я то есть его помыл потом. Он весь в крови был.

      – Аккуратный ты мужик, – говорю, – чистюля. А дальше-то что было?

      – Ну… Нина ее, значит, мальчиком…

      – Да хватит тебе про этого мальчика! Надоел уже!

      – Да-да… Лера и упала… кровь, немного правда…

      – Кровь тоже ты потом вытер?

      – Ну да… Лера упала, я послушал – а сердце не бьется… – Последние его слова перешли в стон.

      – Прекрати ты! Ладно, досюда более-менее понятно. Дальше что было?

      – Я Нинке говорю: «Ты же ее убила…» А она стоит столбом, а потом, пока я тряпку под Леру подкладывал, чтобы кровь не на ковер, Нинка в коридор, вещи свои подхватила и бежать, я и моргнуть не успел.

      – Ну а дальше что?

      – Дальше… дальше я ее, Леру, то есть труп… в сумку запихал и в кладовку… не знал, что мне делать.

      Я представила, как он запихивает в клетчатую сумку еще не остывшее тело жены, и мне стало нехорошо.

      – Потом вы пришли, сначала вы одна, а потом с этим… с шефом вашим.

      – Встретил ты нас, надо сказать, довольно бодро. А перчатку Лерину ты ведь только потом убрал?

      – Да, а вы и перчатку