Шутки богача. Михаил Ахманов

вместо флага трепетала в освещенном окне занавеска – будто призывный сигнал, в единый миг заставивший Каргина позабыть о рыжей. На фоне полупрозрачной кремовой занавески скользила тень. Он разглядел стройную фигурку Кэти у большого овального зеркала; руки девушки ритмично двигались вверх-вниз, волосы струились темным облаком, обнимали плечи, шаловливыми змейками ласкались к груди.

      Временами ветер приподнимал занавеску, и тогда Каргин мог бросить взгляд в глубину комнаты, на столик у дивана, где горела лампа и что-то поблескивало и сверкало – кажется, хрусталь.

      Налюбовавшись, он поднялся, прихватил бутылки с шампанским и коньяком, распугивая цикад, пересек лужайку и, очутившись под окном, продекламировал:

      – Моряк возвратился с моря, охотник вернулся с холмов… [2] Пустят ли его в дом?

      – Пустят, – послышался голос Кэти, и занавеска отдернулась. – Но должна заметить, что ты не торопился.

      – Зато я принес шампанское, – сказал Каргин и, единым махом перескочил через подоконник.

      Он не ошибся: на столике у дивана блестели хрустальные бокалы и небольшие стаканчики, замершие на страже при вазе с фруктами. Его несомненно ждали и встретили ласковым взглядом и поощрительной улыбкой. В комнате царил полумрак, в овальном зеркале у окна отражались звезды, лампа под голубым абажуром бросала неяркий свет на лицо Кэти. На ней было что-то воздушное, серебристое, неземное – одна из тех вещиц, какими женщины дразнят и тешат мужское воображение. Впрочем, Каргин не приглядывался к ее наряду, интересуясь больше тем, что находилось под тонкой полупрозрачной тканью.

      Однако дело – прежде всего, и он, вытащив паспорт, вручил его Кэти. Она раскрыла красную книжицу.

      – Тебе тридцать три?

      – Хороший возраст, – сказал Каргин, открывая шампанское. – Уже есть, что вспомнить, и есть еще время, чтобы об этом забыть.

      Кэти, поджав ноги, устроилась рядом на диване.

      – О чем же ты хочешь забыть, солдат? О неудачной любви? О женщине?

      – О женщине? Хм-м, возможно… Такая рыжая, с манерами герлскаут на школьной вечеринке… Много пьет и липнет к незнакомым парням. Не хочет отзываться на имя Нэнси.

      Зрачки Кэти внезапно похолодели, будто пара замерзших темных агатовых шариков. Отодвинувшись, девушка с подозрением уставилась на Каргина.

      – Где ты ее подцепил, Керк?

      – Не подцепил, а встретил. В “Старом Пью”.

      – Рыжая шлюха… Где ей еще сшиваться…– Кэти презрительно поджала губы. – Держись подальше от Мэри-Энн, солдат! Если тебе интересны такие… такие…

      Каргин был не прочь разузнать побольше о загадочной Мэри-Энн, но обстановка к тому не располагала. Притянув Кэти к себе, он нежно поцеловал ее в шею.

      – Совсем не интересны, и я о ней уже забыл, детка. О всех забыл, кроме тебя.

      Личико Кэти смягчилось.

      – Льстец! Ну, ладно, что тут поделаешь… все вы льстецы… в определенное время…– она подняла бокал и с мечтательной улыбкой промолвила:

      – Раз ты забыл про Мэри-Энн,

2

Строки из стихотворной эпитафии на могиле английского писателя Роберта Луиса Стивенсона (1850-1894).