Тихая моя родина (сборник). Николай Михайлович Рубцов

целый мир

      зловещ и ветрен,

      Когда один в осенней мгле

      В свое жилище Дмитрий Кедрин

      Спешил, вздыхая о тепле…

      Поэт, бывало, скажет слово

      В любой компании чужой, —

      Его уж любят, как святого,

      Кристально чистого душой.

      О, как жестоко в этот вечер

      Сверкнули тайные ножи!

      И после этой страшной встречи

      Не стало кедринской души.

      Но говорят, что и во прахе

      Он все вставал над лебедой, —

      Его убийцы жили в страхе,

      Как будто это впрямь святой.

      Как будто он во сне являлся

      И там спокойно, как никто,

      Смотрел на них и удивлялся,

      Как перед смертью: – А за что?

      * * *

      Брал человек

      Холодный мертвый камень,

      По искре высекал

      Из камня пламень.

      Твоя судьба

      Не менее сурова —

      Вот так же высекать

      Огонь из слова.

      Но труд ума,

      Бессонницей больного, —

      Всего лишь дань

      За радость неземную:

      В своей руке

      Сверкающее слово

      Вдруг ощутить,

      Как молнию ручную!

      Ленинград, 1962

      * * *

      О чем шумят

      Друзья мои, поэты,

      В неугомонном доме допоздна?

      Я слышу спор.

      И вижу силуэты

      На смутном фоне позднего окна.

      Уже их мысли

      Силой налились!

      С чего ж начнут?

      Какое слово скажут?

      Они кричат,

      Они руками машут,

      Они как будто только родились!

      Я сам за все,

      Что крепче и полезней!

      Но тем богат,

      Что с «Левым маршем» в лад

      Негромкие есенинские песни

      Так громко в сердце

      Бьются и звучат!

      С веселым пеньем

      В небе безмятежном,

      Со всей своей любовью и тоской

      Орлу не пара

      Жаворонок нежный,

      Но ведь взлетают оба высоко!

      И, славя взлет

      Космической ракеты,

      Готовясь в ней летать за небеса,

      Пусть не шумят,

      А пусть поют поэты

      Во все свои земные голоса!

      Ленинград, 1962

      Тост

      За Вологду, землю родную,

      Я снова стакан подниму!

      И снова тебя поцелую,

      И снова отправлюсь во тьму,

      И вновь будет дождичек литься,

      Пусть все это длится и длится!

      В гостях

      Трущобный двор. Фигура на углу.

      Мерещится, что это Достоевский.

      И желтый свет в окне без занавески

      Горит, но не рассеивает мглу.

      Гранитным громом грянуло с небес!

      В трущобный двор ворвался ветер резкий,

      И видел я, как вздрогнул Достоевский,

      Как тяжело ссутулился, исчез…

      Не может быть, чтоб это был не он!

      Как без него представить эти тени,

      И желтый свет, и грязные ступени,

      И