Первые партизаны, или Гибель подполковника Энгельгардта. Ефим Курганов

Дмитриевич с гордостию ответил: «Я уже и сам ополчился, и вот вам приказ генерал-адъютанта Винценгероде, который мне велел состоять при нём!»

      «Проворен, брат!» – сказал с досадою Воеводский и тут же замолк.

      Энгельгардты, так горячо уверявшие государя, что будут бить французов нещадно, теперь отмалчивались или же высказывались в том духе, что жалеют своих дворовых и не дадут их на заклание.

      Павел Иванович Энгельгардт, видя столь явное малодушие едва ли не всех родичей своих, ежеминутно прикладывался к знаменитой фляге и буквально рычал от бешенства. Никаких внятных слов он, правда, не произносил, но было очевидно, что самый дух нынешнего собрания вызывает в нём явное отвращение.

      Братья же Лесли поглядывали на Павла Ивановича косо.

      Поддержка его им явно претила, и всё из-за той проклятой фляги, как видно.

      Кроме того, сестра братьев, Варвара Дмитриевна, была замужем за одним из Энгельгардтов, и она перенесла в родовой свой клан презрение к Павлу Ивановичу.

      И Бенкендорф и князь Волконский не издавали ни звука, но было видно, что они глубоко потрясены всем происходившим. Не исключено, что именно это собрание и дало повод князю Волконскому впоследствии заявить на вопрос Александра Павловича, как дворянство ведет себя в тяжелую годину войны: «Государь! Стыжусь, что принадлежу к нему – было много слов, а на деле ничего!». Впрочем, стоило лишь государю отвернуться, и даже словесный патриотический порыв мигом улетучивался.

      Между прочим, по окончании собрания оба они (Бенкендорф и Волконский) подошли к Павлу Ивановичу Энгельгардту и горячо пожали ему руку, а вернее лапу. При этом он уже почти не держался на ногах, и взгляд его огромных круглых глаз был уже совсем мутен. Но к фляге он продолжал прикладываться и на Энгельгардтов буквально рычал, в гневе притоптывая ногой (лапой). Окружающие видели в этом одно лишь пьяное буйство. Но всё было гораздо сложнее. А Павла Ивановича вполне оправдала праведная его гибель.

      Глава третья. 10 июля

      В шестом часу утра государь Александр Павлович покинул Смоленск и отправился спешно в Москву. В четыре часа он ещё провёл небольшое краткое совещаньице, на которое пригласил генералов Винценгероде и Оленина, а также флигель-адъютантов Бенкендорфа и Волконского.

      По окончании той памятной встречи Его Величество произнес наставительную речь и потом всех нежно облобызал. Он окинул присутствующих обнадеживающим и одновременно глубоко тревожным взором. А генерала Винценгероде государь крепко обнял и даже прослезился, прошептав: «Прощай, друг мой. Даст Бог, свидимся при более весёлых обстоятельствах».

      Как только коляска, увозившая государя, скрылась из виду, генерал Винценгероде незамедлительно призвал к себе братьев Лесли и сказал, что срочно ожидает обещанного конного отряда (20 всадников) для поддержки своего обсервационного корпуса.

      К вечеру этого же дня братья Лесли доставили отряд даже не из требуемых двадцати, а из шестидесяти конников, который они при участии