Равновесие Парето. Денис Бурмистров

несколько дней, либо смертельно загонял себя на работе. Может, потому и раздражительный такой?

      – Ну, может быть… – неопределённо промямлил я.

      – Ой, да ладно тебе! – воскликнул Карчевский. – Не может быть, а точно не вернёшься. Зачем врать-то?

      – А я и не вру, – резко парировал я. Мне начинал надоедать его обвинительный тон. – Я просто никогда ничего не исключаю. Никогда не говорю никогда.

      – Глупый лозунг, – отрезал Карчевский. – Логическая тавтология, рассчитанная на слабых. Мол, человек себе не хозяин и обстоятельства властны над ним.

      – Вы утрируете.

      – Отнюдь нет.

      – Как вам Славинск? – переменил тему Степанов, бросив сердитый взгляд на замолкшего геолога.

      – Да я толком и не посмотрел ничего, – не стал льстить при Карчевском я. – Так, до магазина дошёл и обратно. Уютно, но людей мало. Непривычно.

      – Да, людей всё меньше, – согласно кивнул Степанов. – Мы с Олегом даже пытались примерно посчитать, сколько нас тут в конце концов останется. Право слово, цифра плачевная.

      – А зачем тут оставаться? – удивился я. – Город же без снабжения, без энергии, без связи с миром. Это ж верная смерть.

      – Ну, не так всё плохо, как кажется. У нас останется маленький вертолёт медицинской службы, радио опять же. Мы сможем связываться с Большой Землёй. Опять же теплицы совхозные остались.

      – Но зачем? – не понял я.

      – Нас город не отпускает, – грустно улыбнулся старый диспетчер.

      Повисла неловкая пауза.

      – В каком смысле? – спросил я.

      – А куда мне, к примеру, Игорёк, лететь? – поднял на меня глаза Степанов. – К дочери в Оренбург? Так она замужем за военным, вчетвером с ребятишками двумя в общежитии ютятся, в одной комнате.

      – Ну всё-таки, – возразил я, – не бросят же, помогут.

      – В том-то и дело, что не бросят. Вот только не привык я обузой быть, Игорь. Не привык и не хочу становиться.

      – Семёныч у нас из гордых, – поддел товарища Карчевский, – всё сам, всё за всех. Из человеколюбов, филантропов. Всё боится, что кого-то обяжет, оторвёт от дел. Он уже в этой диспетчерской без сменщика второй месяц живёт. Тимуровец, ёжь твою налево.

      – Да как же я уйду-то, Олег! – всплеснул руками Степанов. – За маяком кто смотреть будет?

      – Да Шишову твой маяк, что козе баян! – парировал Карчевский. – Он по маршруту с закрытыми глазами пролетит. Намастырился уже за десять лет.

      – Нельзя без маяка, – не согласился Степанов, – не дураки его придумали и сюда поставили.

      – А Шишов сказал, что давно уже маяки не работают, что вслепую летать приходится, – вставил я. И тут же получил довольно болезненный пинок под столом. Прошипев от боли сквозь зубы, я невольно дёрнулся, но, поймав красноречивый взгляд геолога, промолчал. Что ж, позже я с ним поговорю. Нет, ну что за дела – пинать незнакомого человека! Какая бестактность! Ладно, позже выясню, в чём дело.

      – Что с вами? – участливо поинтересовался Степанов, заметив, как я демонстративно потираю