Одна помолвка на троих. Галина Куликова

изменяю. Надо немедленно с этим разобраться».

      Он повернулся на правый бок, обнял Агату двумя руками и притянул к себе.

* * *

      Больничные корпуса занимали огромную территорию. Их можно было даже не окружать забором: такая плотная стена уныния стояла вокруг. Чем ближе Агата подходила, тем мрачнее становились ее мысли, а оптимизм вытекал из сердца, как топливо из пробитого бензобака. «Господи, дай мне здоровья, а тем, кто тут лежит, выздоровления!» – горячо помолилась она и, обнаружив нужный корпус, взялась за ручку двери.

      Больничный запах мгновенно ворвался в ее легкие. Агата развернула мятный леденец и спрятала за щекой, как будто это могло помочь ей преодолеть подавленное настроение. Купив бахилы и кое-как нацепив их на ноги, она вошла в лифт, поднялась на пятый этаж и отыскала медсестру, которая вчера ей звонила. Медсестра оказалась крупной, суровой, в очках с сильными линзами.

      – Нефедову перевели в реанимацию, – сообщила она. – Так что вы опоздали.

      Вероятно, это была ее манера общаться с миром – без лишних слов и без лишних эмоций.

      – И поговорить с ней нельзя?

      – Вы же не близкая родственница.

      – Я вообще не знаю, кто я для нее, – развела руками Агата. – Слушайте, может быть, к Нефедовой кто-то приходит? Дети или внуки?

      – До сих пор ее никто не навещал, – отрезала медсестра.

      Но Агата не хотела так просто сдаваться:

      – Послушайте, ведь до реанимации Нефедова в палате лежала не одна?

      – Конечно, не одна. У нас тут городская больница, а не пятизвездочный отель. Мест всегда не хватает.

      – Может быть, она поделилась с кем-нибудь, рассказала, зачем я ей так срочно нужна?

      Несмотря на резкость, медсестра показала, куда идти, первой вошла в палату и быстро выяснила, с кем имеет смысл поговорить.

      – Вот Татьяна Петровна, возможно, что-то слышала, – повернулась она к Агате. – У вас десять минут. Потом пациентам будут делать уколы.

      – Да я ненадолго…

      Агата присела на стул возле старушки в белой ситцевой косынке. Старушка казалась совсем слабенькой, но глядела на посетительницу лучистыми глазами. Агата положила на тумбочку конфеты, которые принесла с собой.

      – Бабушка, я Агафья Померанцева. Вы не скажете, почему ваша соседка меня разыскивала? Хотела, чтобы я пришла сюда… А я о ней даже никогда не слышала. Откуда она меня знает?

      – Раиса не особо-то со мною и делилась, милая, – прошелестела старушка. – Слыхала только, она говорила про тебя, будто можешь ты спасти одну живую душу. Надо, говорит, на эту Агафью посмотреть и понять, есть ли у нее сердце. Захочет ли спасать?

      – Какую душу? – растерялась Агата. – Кого нужно спасать? Ее?

      – Нет, не ее, милая. Кого-то другого, кого она любит и о ком беспокоится.

      – Но кто это?!

      – О том я не ведаю. – Старушка шевельнула тонкой сухонькой рукой. – Слыхала только, дочка, Раиса все шептала, будто это с твоей матерью связано. И что это тайна. А более я ничем тебе помочь не могу.

      Могильный