Чертобой. Свои среди Чужих. Сергей Шкенёв

и мурашки по спине бегают, как представлю улицы Нижнего Новгорода с марширующими по ним тваренышами. Не хочу идти. Но надо.

      Дома, после ужина и бани, пришлось выдержать небольшой семейный скандал. Вполне, впрочем, корректный и негромкий, чтобы не разбудить спящую в мансарде малышню. Кроме двоих родных детей и сегодняшнего найденыша, их было еще четверо приемных, в возрасте от четырех до десяти лет – результат вылазок по обезлюдевшим деревням. Лена обижалась, что завтрашний день рождения будет отмечать без нас. Чуть отбился. Пообещав в следующий раз подарить настоящую кольчугу. Милитаристка, блин, дева-воительница.

      Наконец, выгнав из кухни женское население, остались с Андреем вдвоем. Он сдвинул в сторону массивный медный подсвечник и разложил на столе карту.

      – Вот смотри, пап. – Остро заточенный карандаш ткнулся в извилистую синюю полоску. – Если мы спустимся на воду тут, в районе Кубаево, то спокойно дойдем до Кстова. До него от реки сколько, километра два?

      – И толку? По этому ручью не только лодку, задницу свою не протащим. Ты там когда последний раз был?

      – У Кудьмы? Вообще ни разу. Хотя нет, как-то проезжал мимо уже после армии.

      – И думаешь, за это время речка шире стала? У города еще ничего, а выше по течению твареныши с берега прямо на колени запрыгивать будут. Вот, лучше смотри. – Я отобрал карандаш и показал на левый край карты. – Вот здесь, у Павлова, пологий спуск к воде, к бывшему понтонному мосту. Даже если от него ничего не осталось, то в любом случае можем спокойно выехать к Оке, пересесть в резиновую лодку и спускаться себе до самого Нижнего в свое удовольствие. Даже грести не обязательно. А то можно будет и по окраинам Дзержинска пошарить.

      – Он же на другой стороне, – возразил Андрей.

      – Да я так, теоретически.

      – Ни хрена себе теоретизирование. Там и в мирные-то времена жили одни отморозки.

      – А мы с тобой?

      – А мы – хорошие отморозки. Правильные.

      Вот за что люблю родного сына, так это за логику и умение объяснить любую проблему несколькими простыми словами. Весь в меня.

      – Хорошо, договорились, Дзержинск нам на хер не нужен, но вот тут, – я показал почти в самое устье Оки, – Башкировские мельницы.

      – Они разве работали?

      – Представления не имею. Но если что – прямо напротив, на другом берегу, хлебозавод Любомира Тяна.

      – Это который любил первоклассникам портфели дарить?

      – Он самый, но не в портфелях дело.

      – Но лезть в Канавино… – Андрей задумчиво почесал затылок. – Сожрут.

      Понимаю его сомнения. И разделяю. Канавинский район Нижнего Новгорода выходил к реке узкими улочками, где дома дореволюционной постройки с дворами и подворотнями соседствовали с такими же старыми заводами, в большинстве своем неработающими и отданными под склады и микроскопические производства. Успели, правда, проредить трущобы в связи со строительством метромоста и цирка, но вокруг Центрального рынка эти фавелы, почти бразильские, остались в достаточном количестве. Достаточном для того, чтобы отбить охоту туда соваться.

      – Значит,