Когда стреляет мишень. Михаил Серегин

несколько запамятовал, что у него есть старый друг по имени Владимир Свиридов.

      И тут – глухо и неохотно, словно живое сонное существо, как показалось Володе, – зазвонил телефон.

* * *

      Свиридов машинально взглянул на часы. Половина третьего ночи. Кто бы то ни был, но с его стороны это явная и непростительная наглость. Даже если звонил брат Илюха или последняя свиридовская подружка, которую звали то ли Ира, то ли Катя, – он точно не помнил.

      – Да, я слушаю, – тихо сказал он.

      В трубке что-то булькнуло, а потом чей-то высокий и нарочито спокойный голос произнес просто и буднично:

      – Это я, Володя. Извини, что так поздно.

      Он замолчал, потому что сразу узнал этот голос. Сразу, мгновенно, как удар молнии или беззвучная вспышка взрыва, – и оттого не сумел поверить. Может, из-за того, что был пьян и не хотел стать жертвой слуховой галлюцинации.

      – Да, я слушаю, – наконец повторил он. Господи, как спокойно и даже равнодушно губы вытолкнули эти короткие слова!

      – Я рада, что застала тебя дома. Честно говоря, я не надеялась, что смогу найти тебя вот так... просто.

      – Ничего, Анечка, – ответил он, – я рад тебя слышать. Кажется, уже год прошел, как мы... Да что это я, господи?! Как твои дела?

      – Хорошо, – сказала она. – По крайней мере, еще час назад я так думала. А как ты?

      – Жив, как видишь, – усмехнувшись, ответил он, – то есть как слышишь. Это само по себе внушает некоторые основания для оптимизма. Знаешь, недавно Илюха пришел домой пьяный... Ну буквально как последняя свинья с самой захудалой свинофермы, а я... я тогда ночевал в его квартире... вот. И я говорю: что же это ты, урод, пятый день подряд приходишь из своего модельного агентства на четвереньках? И знаешь, что ответил мне этот молокосос? Так вот, он состроил на лице оскорбленную добродетельную мину и изрек: «Знаешь что... у меня нет никаких объективных причин быть трезвым». Здорово, да?

      – Ты пьян?

      – Да ты что... уважающий себя человек с бутылки коньяка пьяным не будет, – напыщенно заявил он.

      – Знаешь, Володя, а ты совсем не изменился, – тихо произнесла Аня.

      – Прости, Анечка. Что ты мне хотела сказать? – Он помолчал, слыша в трубке только ее глубокое дыхание, а потом медленно добавил: – Тебе нужна моя помощь? Ну... говори же.

      – Ты всегда понимал меня с полуслова, – сумрачно произнесла она. – Надеюсь, ты не обиделся на меня, что я вспомнила о тебе в самый трудный момент в моей жизни... К тому же дело идет о жизни и смерти твоего друга.

      – Моего друга? – переспросил Влад. – Неужели ты веришь, что у меня еще остались друзья? О ком ты говоришь?

      – Об Афанасии... – медленно выговорила Аня, – Афанасии Фокине. Сейчас он начальник секьюрити моего мужа. Сегодня ночью убиты трое его подчиненных, а он сам пропал без вести.

      Свиридов почувствовал, как гулкий озноб отдался тупой дрожью во всем теле, а блаженная пелена сладко-туманного хмеля начала расползаться и таять перед глазами.

      – Как же это? – пробормотал он.

      – А Сергей,