Огонь блаженной Серафимы. Татьяна Коростышевская

Учитель сказал, рано мне еще с тонкими мирами работать, и сновидческие способности запер от греха.

      Брют походил по кабинету из конца в конец:

      – Получается, ты сейчас для меня бесполезна… Зачем в чародейский сыск проникла? Встречи с Иваном своим искала? Так я тебе сразу обскажу, чтобы ты лишнего не думала. Докладывали мне, что господин Зорин к кузине твоей женихается.

      – Совет да любовь, – умилилась я фальшиво. – Только вы уж, Юлий Францевич, зятя моего будущего заботою не оставляйте. Мы же про конкретного человека договаривались, а не про его при мне роль.

      – Наглая ты девка, Серафима. – Брют устало опустился на диван рядом со мной. – Но это ничего, это терпимо… Ну раз все равно в столице гостишь, будет у меня тебе задание.

      – Вся внимание.

      – К жениху присмотрись, будь любезна. Да не к чужому, Серафима, к своему. Анатолий Ефремович тревожить меня стал.

      – Князь Кошкин? И что с ним не так?

      – Если б знал, ты бы не понадобилась. У меня что-то такое… – канцлер пошевелил в воздухе пятерней, – …на уровне ощущений.

      Ссориться с начальником Тайной канцелярии не хотелось. Тем паче что задание его представлялось необременительным. Искать встречи с Анатолем я не собиралась, но, ежели он сам пожелает визит нанести, отчего б не присмотреться.

      – Через пару дней тебя в приказ приглашу для отчета.

      – Если без палок и арестов, явлюсь с удовольствием.

      – Ну так ступай! Гелюшка, поди, тебя заждалась.

      Евангелина Романовна вертелась перед настенным зеркалом и пыталась наживо приметать оторванный воротничок.

      – Не уберегла мундира, – пожаловалась она. – Но, к чести моей, их четверо было.

      Она воткнула иглу в подушечку в форме сердца, после засунув ее в верхний ящик секретарского столика.

      – Отпустил тебя его высокопревосходительство? Тогда поспешим.

      У подъезда ожидал нас приказной извозчик. До фильмотеатра домчались за три минуты.

      – Что канцлер от тебя хотел? – спросила чиновница, когда мы входили в нарядно украшенное фойе.

      – Службой озадачить. – Я высмотрела среди публики Маняшу с Мамаевым и приветственно им махнула. – Он меня личным агентом к себе определил.

      – Эх, жаль ты доносить не стала!

      – Кому? В тайную канцелярию на тайную канцелярию? Не смеши!

      – Закон, Серафима, – сказала Попович с серьезной простотой, – один для всех быть должен. Это государственная основа, на ней вся Берендийская империя держится.

      Я могла бы возразить, что держится она на деньгах, армии, несметных природных богатствах и паутине интриг, но не стала. Вместо этого быстро, пока не слышали Маняша с Эльдаром, спросила:

      – Позволишь новый мундир тебе преподнести в благодарность за спасение от ночных татей?

      И, расценив молчание согласием, подумала, что и перчатки Евангелине Романовне куплю новые.

      Публики в фойе было преизрядно разной, нарядной и не особо, дамы в туалетах для выхода в свет со спутниками, закутанные в меха