Книга Тьмы (сборник). Андрей Дашков

вцепляются в лацканы куртки. Трещит ткань. Прямо перед глазами – блеск металла. Наручники! Небось, уголовник, из-под конвоя сбежал… тюрьма же рядом, на Полтавском!..

      – Напали, гады… деньги! деньги забрали!.. Менты… или бандюги в форме… м-ментовской…

      Левое ухо у него надорвано, торчит хрящом. Глаза мутные, лицо, как и руки, вдрызг испачкано кровью. В мертвенном свете фонаря оно кажется неживым, будто в меня вцепился покойник. Или клоун в гриме. Цирковой грим вблизи – то еще зрелище. Не для слабонервных.

      – Спаси, б-брат…

      Вырваться и удрать?

      – Я… извините, я…

      В этот миг силы оставляют человека. Видно, все ушли на последний бросок. Хватка разжимается, я едва успеваю подхватить раненого подмышки. Тяжелый, зараза, хоть и росточку воробьиного.

      – Держись, мужик! Я сейчас… сейчас…

      Едва ли не сваливаю его на землю, прислоняю спиной к забору. Вроде сидит, не падает. И дышит… пока. Проклиная свою мягкотелость, колочу в ближайшую калитку:

      – Хозяева! Человеку плохо! «Скорую» вызовите! Эй, хозяева!

      А может, у них телефона нет? Должен быть. Хотя бы мобильник. Дом богатый: двухэтажный, с балкончиком… Хозяева дома: вон, окно голубым светится. «Поле чудес» смотрят. «Пользуясь случаем, хочу передать привет сестре Марусе из Пупырьцов, а также ее супругу, почетному стрелочнику Ивану Кузьмичу…»

      – Эй, есть кто-нибудь?!

      – Вася, гони раклов! Пьянчуги, твари, житья от них нету…

      На крыльце загорается свет, в дверном проеме возникает шкаф с головой – надо полагать, Вася. Классический. В руке – сучковатое орудие насилия.

      – Чего орешь? Вали отсюда, алкаш!

      – Да не алкаш я! Врачей надо… тут мужику плохо…

      Про то, что «мужик» ранен и в наручниках, благоразумно умалчиваю.

      – Слышь, Ирка? Вызвать? – Шкаф разворачивает фасад в глубь дома.

      – А потом штраф платить? Гони в шею!

      Амбал в дверях как-то неопределенно, по-бабьи, пожимает плечами. Свет на крыльце гаснет. Вот такие у нас люди. Добрые самаритяне. Эра милосердия во плоти.

      Меня берет зло. Бросаюсь к забору напротив – и слышу топот ног.

      – Не двигаться! Буду стрелять! Руки на забор!

      Ослепленный фонариками, краем глаза успеваю заметить троих в форме.

      Все. Приплыл. Сушите весла.

      Сердце отчаянно екает, ухая куда-то в область желудка. В животе – ледяной спазм, и очень хочется в сортир. Медленно, словно в дурном сне, кладу руки на забор.

      – Ноги ширше! Так и стой.

      Так и стою. Если это бандиты, им лишний свидетель – кость в горле. А если и вправду милиция – на меня дело и «повесят». Застали на месте преступления, руки в крови, коньяком пахнет… М-мать! У меня еще и ножик на поясе! Швейцарский «Victorinox», подарок любимой тещи… Маленький? Ну и что?! Человека при желании карандашом зарезать можно.

      – Не он это, Сеня!

      – Точно… Б-блин!

      – Повернитесь.

      Поворачиваюсь.