Внесите тела. Хилари Мантел

По молодости это лестно – чувствуешь себя нужным, даже незаменимым. Он вечно бегал по Патни с поручениями Уолтера. Недоумок. Пусть мальчик немного посидит, отдохнет.

      – В детстве я немного говорил по-валлийски, теперь не могу.

      Он думает: это блеяние пятидесятилетнего старика. Валлийский, теннис, раньше я мог, теперь не могу. Зато знаний в голове куда больше и уложены они аккуратнее, сердце прочнее, выдержит любой удар. Сейчас ему предстоит инспектировать валлийские владения королевы; по этой и по более веским причинам княжество Уэльс занимает в его мыслях большое место.

      – Расскажи о себе, – говорит он мальчику. – Расскажи, как сюда попал.

      Из ломаных английских фраз складывается история. Поджог, угоны скота – обычная приграничная повесть со всегдашним финалом: нищета и сиротство.

      – Можешь прочесть «Патер ностер»? – спрашивает он.

      – «Патер ностер», – повторяет мальчик. – Это «Отче наш».

      – На валлийском.

      – Нет, сэр. На валлийском нет молитв.

      – Господи Исусе! Я найду человека, который их напишет.

      – Пожалуйста, сэр. Тогда я смогу молиться за отца с матерью.

      – Знаешь Джона ап Райса? Он был сегодня за ужином.

      – Муж вашей племянницы Джоанны, сэр?

      Мальчишка вскакивает и убегает. Маленькие ноги снова в работе. Он мечтает, что все валлийцы заговорят по-английски, но пока это не достигнуто, им нужна Божья помощь. Разбойники хозяйничают в княжестве, угрозами и взятками выбираются из тюрьмы, пираты опустошают побережье. Норрис, Брертон и другие королевские джентльмены, чьи владения находятся в Уэльсе, всеми силами мешают его, Кромвеля, усилиям, хотят и дальше распоряжаться на своей земле безнадзорно. Им законность ни к чему, а он хочет, чтобы законы были едины для всей страны, от Эссекса до Англси, от Корнуолла до шотландской границы.

      Райс приносит с собой бархатную шкатулку, ставит на стол.

      – Подарок. Угадайте – что?

      Он трясет шкатулку. Что-то вроде зерна. Трогает пальцами серые чешуйки. Райс недавно из монастыря, куда ездил по его поручению.

      – Это же не зубы святой Аполлонии?

      – Вторая попытка.

      – Зубья от гребня Марии Магдалины?

      – Обрезки от ногтей святого Эдмунда, – говорит Райс.

      – А… Ссыпьте их вместе с остальными. У него было пятьсот пальцев, никак не меньше.

      В 1257 году в Тауэрском зверинце умер слон, и его похоронили рядом с часовней, однако на следующий год откопали и перенесли в Вестминстерское аббатство. Спрашивается, что там сделали с останками слона, если не напилили из него тонну мощей, не превратили слоновьи кости в кости святых?

      Хранители мощей уверяют, что реликвии способны умножаться, не теряя в святости. Кость, дерево и камень, как и звери, дают потомство, сохраняющее все свойства родителей. Терновый венец расцветает. Крест Христов дает побеги, словно живое дерево. Несшитый хитон Спасителя ткет свои подобия. От ногтей родятся новые ногти.

      Джон ап Райс говорит:

      – Доводы