Приключения бизнесмена. Ира Брилёва

верила в Бога и его защиту от несправедливостей мира. На таких людях, как она, держится этот мир. Но таких и обижают чаще других. А там под мост и остальные подтянулись: кто на свет костра, кто на запах похлебки. Так и образовалась эта «подмостовая» коммуна. И была в этой безысходной покорности судьбе обыкновенная русская философия: день прошел, и слава Богу. А кто их за это осудит?

      Все это поведала Серёне сердобольная бабка Маланья, накладывая ему на завтрак кашу в чисто вымытую тарелку. Она говорила просто, безо всяких наводящих вопросов, и этот рассказ звучал даже как-то обыденно. Словно два человека беседовали утром, за завтраком, перед уходом на работу. Словно это происходило на обыкновенной кухне с нормальными стенами, столом и стульями, с неторопливо пыхтящим чайником на кухонной плите. Улучив момент, Сереня спросил у Маланьи разрешения заглянуть внутрь сарая. Из любопытства.

      – А чего же, загляни. Секретов у нас там нет.

      Внутри старого лодочного сарая все было устроено с максимальным комфортом, если это слово вообще применимо к такого рода жилищу. Вдоль стен были сколочены деревянные топчаны. Под ними Сереня разглядел несколько больших сумок в синюю клеточку. В таких торговцы-челноки – тоже примета нового времени – обычно возят свой товар. Посредине помещения стоял круглый стол, накрытый клеенкой в мелкий красный цветочек. На столе горкой лежали перевернутые для сушки чистые тарелки и кастрюли. Под столом стояла большая коробка, из которой торчали ручки сковородок и дуршлагов, всей нехитрой Маланьиной кухонной утвари. В углу на веревке сушилось развешенное после стирки белье.

      – Вот так и живем. – Маланья незаметно смахнула кончиком платка слезу, предательски просочившуюся сквозь ее добродушную улыбку. – Гарнитуров мебельных у нас тут нет, вещи все в сумках держим. Но, ничего, уж привыкли. Зато все чистое. Гладить, правда, негде. Но за чистотой я слежу. Вон, в тазу все стираю, благо вода-то рядом. Принесу с речки, нагрею, и помыться можно, и посуду помыть. – И Маланья горько вздохнула. – Ладно, пойдем чай пить.

      После сытного завтрака Серёня, скорее по старой привычке к аккуратности, чем по необходимости, почистил и привел в порядок свой костюм, а потом сел на накрытую газетой кочку и крепко задумался.

      Серёня никак не мог уяснить, почему все эти, в общем, неглупые люди вдруг оказались на улице? То есть, совсем безо всякого жилья. Ведь в той своей, прошлой, жизни, он точно знал, есть какие-то социальные учреждения, дома для престарелых, что ли? Или какие-то интернаты.

      Он не помнил точно, как все это называлось, но дикторы по телевизору часто и умиленно рассказывали о том, что кто-то оказал благотворительную помощь тому-то, а такие-то перечислили на счет детского дома кругленькую сумму. И ладно бы народ «бомжевал» и побирался по людям! Но, за исключением Маланьи, все имели какую-никакую, но работу. Даже «Профессорская» паперть тоже могла считаться работой, поскольку приносила хоть и нерегулярный, но все же заработок.

      Поломав голову