Ловушка для духа. Алексей Пехов

сразу придавить ужасом. Боль, тоска и отчаяние слепили, убивали стремление вырваться у человека и вызывали ярость в неизгоняемом. Сагюнаро рванулся вперед, вкладывая в первый удар всю ненависть к тем, кто держал его в плену убийственных иллюзий. Костяной меч разрубил вязкий кошмар и с хрустом вонзился в шею ближайшего дага. Затем поразил второго, третьего…

      Неизгоняемый двигался очень быстро, но их было слишком много. Они уползали, уклонялись, сплетались в клубки и снова рассыпались. Их нематериальные атаки выматывали сильнее, чем реальная физическая боль. И Сагюнаро не знал – действительно ли они показывают, что может произойти, или играют на его потаенных человеческих страхах. Вытаскивают из него то, чего боялся он сам, в отличие от шиисана, который не обладал никакими чувствами, кроме голода и желания убивать.

      Сагюнаро понял, что его выпустили в Румунг охотиться не на людей. И настоящей целью Руама было не желание помочь жителям поселка. Он хотел, чтобы ханоги сделали то, что не мог сделать он сам, – убили в пленнике смертного.

      Но зал, наполненный ожившими страхами, заставлял одержимого сражаться за человека в себе еще яростнее. Шиисан наслаждался убийствами существ, которых считал гораздо ниже себя, а заклинатель едва ли не впервые был рад тому, что в его душе живет дух-разрушитель. Неизгоняемый помогал ему оставаться собой.

      Мертвые змеиные тела дагов падали одно за другим. Но в какой-то момент сражения Сагюнаро понял, что его силы почти иссякли. Хотелось сесть, отбросить в сторону меч, как будто он не был частью его тела, закрыть глаза… но это означало, что вновь придут видения, в которых друзья и близкие мертвы. Голова взорвалась болью, зрение погасло, теперь он смотрел глазами шиисана – зал окрасился красным, ханоги превратились в сгустки черноты, вода в багровую лужу, из которой поднимался белый обломок статуи шуу, а одна из стен – в провал, за которым виднелась бледная, лениво колышущаяся пелена – дверь, которую открыл Сагюнаро своей первой формулой. За ней лежал мир духов, куда вышвыривало выдворяемых сущностей, и чем лучше был заклинатель, тем надежнее запечатывал он после изгнания этот вход, чтобы те не могли найти его и вернуться.

      Шиисан в таких уловках не нуждался, он просто убивал. И ханоги, почуяв, что он не остановится, сами ринулись к спасительной двери… Размытые тени на фоне бледного пятна. Вместе с ними исчезли и обрывки видений.

      Когда ушел последний дух, и аромат кинмокусея развеялся, Сагюнаро запечатал вход в потусторонний мир и без сил рухнул на колени, меч, погрузившийся в воду, стал похож на обломок камня.

      Позади послышался плеск, повеяло знакомым запахом – Руам спрыгнул на пол храма и направился к ученику.

      «Все, что он говорил, говорит и будет говорить – ложь, – устало подумал одержимый. – Не моя правда. Какое бы задание я ни выполнил – меня не отпустят, не подарят больше свободы и не дадут