Мадам Гали -2. Операция «Посейдон». Юрий Барышев

Что гибель идеалов перед крахом реальности? Планы рухнули, как небоскреб, построенный на песчаной отмели. И, что самое страшное, он больше не мог утешаться тем, что «все еще впереди». Во время работы над «Посейдоном» к нему незаметно подкрался сорок пятый год: карьерный провал совпал с самым тяжелым возрастным кризисом. А хрупкая, моложавая от природы Гедда в свои тридцать пять по-прежнему казалась почти что подростком… Она не упрекала его, не пилила, но от ее дежурных слов утешения становилось еще хуже, чем от любой истерики.

      Тот знаковый, кульминационный день облагодетельствовал Осло дивной, сказочной погодой. Медленно кружили нежные, легкие снежинки – как на рождественских открытках или иллюстрациях к сказкам Андерсена. В пригороде царила тишина, а в окнах домов уже мерцали разноцветными огнями елки. Гирляндами и розетками из сосны и остролиста соседи уже украсили двери или козырьки над крыльцом. Завтра – сочельник. С раннего утра Гедда с удовольствием отправилась за рождественскими покупками. Она любила Рождество, эту прекрасную возможность снова побыть балованной дочкой, любимицей большой и богатой семьи. Кнут остался один. Глядя в окно, он думал о Гедде, (которая «теперь его бросит, и правильно сделает»), о «Посейдоне» («Неужели он действительно хуже английского? Нужно было не скупиться и ставить ЭВМ третьего поколения…»), о своем отце («Надеюсь, он не присматривает за мной с неба. Не сомневаюсь в том, что никакого неба нет!»). Из одного из ящиков стола он достал растрепанную папку с фотографиями и вырезками из журналов… Вот разворот норвежского «Космополитена»: платиновая блондинка в каком-то целлофановом платье. Длинные, прямые как карандаши ноги с худоватыми коленками обтянуты колготками цвета «электрик»: тогда, в шестьдесят четвертом, Гедда была лицом «Курреж» в Норвегии. Черно-белая фотография, сделанная любительским «Kodak’ом»: 66 год, когда Кнут и Гедда выбрались в Вудсток. Худого, но мускулистого юношу в рваных джинсах обнимает высокая девушка-топлес. На Гедде – только короткие шорты и узкий бисерный шнурок, которым перехвачены ее длинные серебряные волосы. Маленькие острые груди вызывающее смотрят в объектив, в длинных пальцах – косячок… За час легкие хлопья укрыли землю белоснежной периной. «Или саваном», – подумал Скоглунд. Смеркалось. К вечеру небо очистилось, показав алмазную россыпь звезд, с которой перемигивался искрящийся в свете фонарей снег. Гедда не возвращалась: Кнут был уверен, что она не придет больше никогда, исчезнув из его жизни так же внезапно, как появилась на Рождество, пятнадцать лет назад.

      Голый пьяный мужчина стоит на холодном кафельном полу просторной ванной и разглядывает себя в высокое зеркало… Впалая грудь. На когда-то поджаром, мускулистом животе обозначилась дряблая жировая складка. В одежде, а тем более в дорогих костюмах, выбранных Геддой, он выглядел молодым, поджарым, спортивным. Но от зеркала в ванной и от жены в постели не скроешь беспощадных примет возраста. В слуховое окошко под самым потолком (ванная находилась в мансарде) заглядывал