Мой лучший враг. Елена Шторм

Глория рядом, я в полной боевой готовности, потому что за четыре года мы успели и обменяться сотней оскорблений, и даже подраться. Но сейчас все совсем иначе.

      Меня словно макнули головой в прорубь. Даже огонь в крови молчит.

      – Мы не хотели никому говорить заранее, но прошли ритуал неделю назад, – продолжает Альнар, отводя взгляд. – Поздравишь нас?

      Я просто стою, и в голове оформляется мысль: я многое повидала в этом месте. Но такой дурой, кажется, себя еще не чувствовала.

      Не помню, поздравила ли я их или просто кивнула. Помню, что быстро ушла куда-то и не понимала, куда меня несут ноги, что происходит, что делать. В груди все рушилось, мысли разлетелись – и вот теперь я здесь, в баре, пытаюсь привести себя в чувства дозой самого крепкого пойла, которое подают в вечерние часы.

      Альнар и Глория Санди.

      Не могу понять, как это произошло. Месяц назад, когда мы уходили на летние каникулы, между ними ничего не было. Или казалось, что ничего нет? Глория позволяла себе максимум легкий флирт, который у нее с большинством парней с четвертого и пятого курсов. Мне казалось, она вообще неравнодушна к другому.

      Я думала, что Альнар ее терпеть не может, что он совершенно точно был серьезен, когда рассуждал, что выбор на всю жизнь в нашем возрасте – слишком глупый риск.

      Но что я знала о глупости?

      В общем, сегодня особый день.

      Мрачно смотрю в кружку, где продолжает возмущенно шипеть зелень, жмурюсь и делаю первый глоток. Горло обдирает, будто я отпила жидкого огня и закусила морским ежом, меня всю передергивает.

      Поможет ли?

      Через секунду понимаю, что нет: отодвигаю кружку и просто закрываю лицо руками, давя приступы боли, ревности и постепенно накатывающей гадкой тоски.

      Я точно не буду плакать. Я не из тех, кто льет слезы по парням, да и жалеть себя давно отвыкла. Говорят, что я слишком вспыльчивая и меня лучше не злить лишний раз. Но я же два года любила его! Два года мы улыбались друг другу, занимались вместе, гуляли вместе, и я лелеяла мечту, что, если Альнар не выведет знаки внимания на новый уровень, в этом году я хотя бы сама ему во всем признаюсь.

      Но оказалось, что мое признание ему не нужно.

      Я чувствую себя преданной. Чувствую, будто меня ударили в живот и вывернули наизнанку.

      Готова послать все к огненным бесам и опустошить кружку в два глотка, когда слышу голос над ухом:

      – Ноющая Лудар? Вот уж зрелище, которого я всегда ждал.

      Дергаюсь как укушенная.

      Когда тебе плохо – ты зачастую никого не хочешь видеть. Ни посторонних зевак, ни подруг, ни даже родных, которые будут утешать и делиться мудростью вроде «все это пройдет».

      Но есть такие люди, которых в плохие моменты не хочешь видеть особенно.

      Один из таких людей ровно сейчас отодвигает стул и вальяжно плюхается на место передо мной.

      Нет, я не знаю, может, плюхается – плохое слово. То, с каким высокомерно-ленивым видом Иден Рейм умудряется делать самые заурядные вещи, всегда меня поражало. Я смотрю на высокого брюнета так,