Игра в куклы. Магнус Йонссон

в Швеции, кто занимается расшифровкой и кодированием.

      Они ступили на траву, чтобы уступить дорожку целой армии бегунов в ярких тренировочных костюмах. Луиса покачала головой:

      – То есть для нее не проблема расшифровать пароль, чтобы войти в компьютер Анны. А поскольку речь может идти о киберсексе, эскортном бизнесе и подобных вещах, нам надо проникнуть в ноутбук немедленно. Если убийца жаждет внимания СМИ, то он может убить опять. Об этом меня предупредил Хофман из отдела профилирования преступников. И если помощь нам нужна немедленно, то выбор такой: или Линн, или никого. – Она замолчала. Видно было, что она колеблется. – Но это еще не все. Есть еще несколько моментов.

      «Ага, сейчас узнаем, – подумал Эрик, – что там за секреты».

      – Во-первых, она дочь моей сестры, моя племянница.

      «Всего лишь? – подумал он. – Немножко непотизма, подумаешь, ничего страшного».

      – Но прежде чем кто-нибудь из вас успеет пробормотать слово «непотизм», я хочу подчеркнуть, что она, вероятно, наиболее подходящий для наших целей человек и единственный, кто может помочь немедленно. Окей?

      Они оба кивнули, соглашаясь. Нет смысла это жевать, раз Луиса уже решила. Но было, видимо, и еще кое-что.

      – Во-вторых, у нее есть судимость.

      Вот этого Эрик уж точно не ожидал. Насколько ему было известно, ее родственники жили в каком-то спокойном районе, застроенном коттеджами в северном пригороде Тебю. Что ж там могло случиться эдакого? Девочка не слушалась школьного старосту? Ездила на велосипеде без шлема? Или племянница взломала чей-нибудь сайт? Он с интересом ждал продолжения.

      – Она осуждена за государственное преступление и угрозу безопасности страны.

      Эрик споткнулся и чуть не свалился в канаву, но в последнюю секунду удержал равновесие и повернулся к ней с разинутым ртом.

      – В подростковом возрасте она отвечала за компьютеры в организации «Антифашистская акция» в Линчепинге. Тогда она занималась сбором информации о нацистах и анализом правоэкстремистских формирований. Позже, во время нацистского марша в пригороде Салем, она руководила нелегальным радиоцентром, который взломал наши частоты и таким образом получил доступ к информации о передвижениях полиции. Если вы помните, ситуация там сложилась неприятная[23]. Произошло столкновение, на нас, на полицию, нападали с обеих сторон, когда они не дрались друг с другом. Наказания присудили жесткие.

      Рикард кивнул. Он помнил заголовки в газетах. На подмогу шведским антифашистам прибыли члены датской АФА, несколько полицейских получили травмы.

      Все трое остановились у перехода на улице имени Польхема. Луиса подняла руку, чтобы предварить возможные возражения:

      – Я прекрасно знаю, что АФА находится в черном списке СЭПО и что вы наверняка уравниваете антифашистов с хулиганами или террористами. Но все это было давно. После трехлетнего тюремного заключения у нее нет с ними никаких контактов.

      Луиса выдохнула и поняла, что ее слова

23

Манифестации, демонстрации или марши проходили в Салеме с 2000 по 2010 г. в годовщины убийства 17-летнего шведа Даниеля Вертстрема 9 декабря 2000 г. Среди убийц были иммигранты. Ежегодный марш памяти Даниеля проводился правоэкстремистскими и неонацистскими объединениями и группами. Левые группировки типа «Революционного фронта», «Молодых Левых», «Антифашистской акции» выступали против расистских и неонацистских лозунгов. Неоднократно происходили столкновения с вмешательством полиции (прим. пер.).