Истории Дядюшки Дуба. Книга 2. Сердце. Жозеп Бадаль

с учительницей. Но это было слабым утешением, и легче детям не стало. Больше всего им сейчас хотелось повидаться с дедушкой. Но у того поднялась температура, он дремал, и «было бы лучше пока его не беспокоить». Что ж, пришлось Майе и Тау смириться и с этим. Но теперь они волновались за дедушку, и печаль их стала ещё острее. Стараясь укрыться от этой печали, дети залезли на чердак. Они ничего не трогали и лишь вдыхали такой знакомый запах дедушкиной трубки и разглядывали знакомые предметы.

      В ту же ночь они спустились в колодец. Но перед тем кинули четыре камешка – на призыв никто не отозвался. Такое было впервые. Дети не знали, что и думать. По ступеням колодца спускались с бьющимися от волнения сердцами. И вот наконец очутились на дне.

      Колодец пересох. Такого раньше не случалось. Но это даже к лучшему: ночь была безлунная, и они бы промокли насквозь, пересекая вплавь круглое озерцо.

      Паучок Кафка тоже куда-то пропал, а может, это был один из тех дней, когда человечек полностью превращался в паучка, и они его не заметили. Белым-трава, росшая у входа в туннель, высохла и похрустывала под ногами.

      Они с трудом открыли скалу-дверь в конце туннеля. За это время она изрядно запылилась и ещё сильнее покрылась паутиной, в которой на сей раз сидел крупный рыжий паук с крестом на спине. Паук принялся их пугать, разевая хищный рот с острыми челюстями, похожими на пинцет.

      Почему-то скала не закрылась.

      В тёмном лесу не было слышно ни единого сверчка. И только пролетавшая мимо сипуха кричала «чщ-щ! чщ-щ!», словно призывая соблюдать тишину.

      В ветвях уныло и однообразно свистел ветер. Змеи Кассандры на месте не оказалось. Дети насторожились: не донесётся ли до них голос Дядюшки Дуба? Случалось, они слышали его даже у себя дома, ложась спать. Но сейчас стояла тишина.

      Они поискали дорогу, которая никуда не ведёт. Однако фонарик, который дети прихватили с собой из дома, вскоре перегорел. Было холодно, зябко, и, куда бы они ни направились, всюду к лицу липла противная паутина.

      Так и не нашли они ни дорогу, ни Дядюшку Дуба. Казалось, этот мир закрылся для них или не хотел их пускать.

      Тогда Тау и Майя повернули обратно к колодцу, выбрались наружу, прибежали домой и в полном расстройстве легли в кровати.

      Спать не хотелось, и Майя открыла наугад томик стихов мисс Дикинсон.

      Мелкими фиолетовыми буковками в уголке страницы было написано:

      «Если зиму лелеять,

      То, пожалуй, она

      Будет вдвое щедрее,

      Чем сестрица-весна»[2].

      Майя прочитала четверостишие вслух.

      – А что значит «будет вдвое щедрее»? – спросил Тау.

      – Это значит, что можно посадить семена. А потом собирать урожай.

      – Интересно, что имеется в виду? Может, это не про урожай, а про истории? Я, например, представляю себе поле, а на нём растут слова.

      – Очень может быть.

      – У нас сейчас зима, да, Майя?

      – С какой стати? Осень же ещё не кончилась.

      – Наверное, осень тоже может быть

2

Поэтическая обработка Юлии Симбирской.