День Праха. Жан-Кристоф Гранже

было бесполезно. По приезде она заполнила карточку, указав свое подлинное имя. Она знала, что Посланники собирали сведения о рабочих для проформы, они относились с полным безразличием к французской администрации и соцсетям, считая их работу пустым времяпрепровождением «мирян».

      – А тебя?

      – Рашель.

      Голос женщины, чистый, слегка насмешливый, напоминал журчание узенького, но непокорного ручейка, струящегося в лесу между камнями и мхами.

      – А мне можно свернуть сигаретку?

      Ивана уже заметила, что Рашель курит самокрутку. Та порылась в кармане фартука и извлекла оттуда листочек папиросной бумаги и табак-самосад в полотняном мешочке.

      – Что это за табак?

      – Эльзасский. Его здесь выращивают.

      – Правда?

      Рашель улыбнулась, словно положила штришок краски на белый лист.

      – Мы же тут живем наособицу.

      Ивана в несколько секунд свернула самокрутку; табак был светлый, шелковистый, похожий на саму Рашель. Она закурила и несколько минут сидела молча, подставляя лицо ветру.

      Это был какой-то особенный миг: она наслаждалась приятной вечерней прохладой, но главное – радовалась своей удаче.

      Проникнув в окружение анабаптистов и познакомившись с этой открытой женщиной, что пожирала ее глазами, она сделала гигантский шаг к раскрытию тайны.

      – Удивляюсь, как это они тебя наняли всего на несколько дней, – заметила Рашель.

      – Люди, которые меня принимали, показались мне очень доброжелательными. Я им объяснила свое положение.

      – А какое у тебя положение?

      Ивана затянулась сигаретой, прежде чем соврать:

      – Ни работы, ни жилья, ни башлей.

      Рашель сочувственно закивала, распрямилась, выгнула спину и откинула назад свою круглую головку с густыми волосами, забранными под чепчик. Потом схватила Ивану за левую руку, ту, в которой не было сигареты. Ивана вздрогнула: Рашель нарушила закон Обители – никаких физических контактов с «мирянами».

      – Судя по твоим пальцам, у тебя маловато опыта, верно?

      – Вообще никакого! – призналась Ивана. – Тем более здорово, что они меня наняли.

      – Вот и еще одно благое деяние в наш актив!

      – Да, вы не боитесь безнадежных случаев!

      Они дружно прыснули со смеху, и Ивана поняла еще одно: когда Рашель смеялась, она словно раскрывала некую тайну. Ее лицо вспыхивало, утрачивая тяжкую серьезность. А смех обнажал белоснежные зубы, чуточку выступающие вперед, что и объясняло слегка выпяченные губы.

      – Я прямо не знала, куда мне податься, – продолжала Ивана еще более унылым тоном, увлекшись собственной выдумкой. – Пробовала найти работу в кафешках своего квартала, но им обслуга не требовалась. Вот я и решила попытать счастья здесь.

      – Но почему в этой сельской местности? Ты выглядишь скорее как городская девушка.

      – А я и есть городская, родилась в Париже. Но для приезда сюда у меня была причина… личная причина.

      – Какая же?

      Ивана