Сияй. Джессика Чон

прицелом камер я не оживаю, как Мина и множество других учениц. Я была так рада, когда меня приняли в DB, думала, здесь я познакомлюсь с другими детьми, которым так же, как и мне, нравились k-pop и Корея… Но вскоре – после постоянных комментариев о моем американском происхождении и клички Принцесса Рейчел – я стала чувствовать себя таким же изгоем, каким была в Штатах. Обидные слова постоянно звучали в моей голове. И если Мина и ее приспешницы держались перед камерами так, словно тут им самое место, для меня камера была врагом. Напоминанием о том, что всегда будут люди, которые думают: «Ей здесь не место». И потому я сосредоточилась на своих талантах, занималась так, чтобы стать идеальной: ни одного шага в сторону, ни одной фальшивой ноты. И до сих пор это работало. Я не стала идеальной, но была достаточно талантливой, чтобы оставаться на своем месте месяц за месяцем, год за годом.

      А теперь все рушилось. Неужели это конец? Неужели меня выпрут из программы ученичества? Я попыталась успокоиться: они ведь должны были учитывать все мои предыдущие выступления. Но я просто врала себе. Однажды они выкинули из программы девочку за то, что она не согласилась на пластическую операцию на веках. А в другой раз исключили целую группу учеников за пост в «Инстаграме». Они могли делать все, что им вздумается. DB были беспощадны.

      К горлу подкатил ком, и я попыталась проглотить его. Если запла чу на сцене – проявлю хоть какие-то эмоции, – это разозлит совет еще больше. Пришел мой черед петь, и я сделала глубокий вдох. Я покажу им все, на что способна. Я должна спеть так, как не пела никогда.

      Кто-то протянул мне микрофон, и заиграла музыка. Медленная песня, классика k-pop из ранних 2000-х. Я набрала воздуха и запела – и на первых же нотах сфальшивила.

      Чертовы эмоции.

      Выражения лиц членов совета были нечитаемы, но кое-кто из них точно пытался не скривиться.

      Нет. Так быть не должно. Я этого не допущу.

      Я закрыла глаза и продолжила петь. Я вспомнила тот день, когда мы с мамой смотрели k-pop-клипы, лежа в кровати. Как в детстве мы с Лией ходили на вокзал «Гранд-Централ», чтобы там, в залах с идеальной акустикой, обмениваться песнями. А потом я подумала о том дне, когда Юджин забрала меня из школы и отвезла в свой любимый караоке-бар, и мы вдвоем несколько часов пели глупые любовные k-pop-баллады из ранних 90-х. Музыка всегда была для меня отрадой. K-pop поддерживал, показывал, что в этом мире есть место и для меня. Дарил причину гордиться своим происхождением, хотя весь мир убеждал меня в обратном. Музыка всегда была рядом. Всегда была частью меня.

      Я снова оказалась в строю: голос следовал мелодии, как серфер – волне. По аудитории пронеслись ахи.

      Что происходит? У меня что, галлюцинации?

      Моему голосу вторил глубокий мужской тенор, и, когда я повернула голову, то увидела, как из-за кулис выходит Джейсон. Он пел вместе со мной.

      Меня словно громом поразило, но я не остановилась. Его голос стал волной, которая несла меня по морю мелодии, поднимала над толпой. Джейсон глянул на мою пижаму и вскинул брови, словно припоминал одним