Последние дни Гитлера. Тайна гибели вождя Третьего рейха. 1945. Хью Тревор-Роупер

партии. Выходец из Северной Германии, он не верил в идеологическую тарабарщину австрийских и баварских нацистов. Шелленберг верил не в силу, не во всякий вздор, а в тонкую проницательность; к тому же он был твердо уверен в том, что и он сам проницателен. Возможно, это была его самая большая ошибка, так как в действительности он был вполне заурядным человеком. Правда, были у него и другие ошибки. Подобно многим другим подчиненным Гиммлера, он верил в него и надеялся, что сможет стать добрым гением хозяина в противовес таким чудовищам, как Кальтенбруннер и Олендорф[76], и таким искусителям, как Гебхардт, которые тоже пользовались доверием Гиммлера и весьма вредно влияли на и без того не слишком здравые суждения рейхсфюрера. Шелленберг верил, что один только Гиммлер был способен очистить правительство от застарелого невежества и коррупции и покончить с катастрофически вызывающей внешней политикой Гитлера и Риббентропа. Если бы только ему удалось направлять действия Гиммлера, если бы хозяин самой мощной и эффективной организации в Германии начал слушаться умного и осведомленного интеллектуала. В таком случае (как наивно полагал Шелленберг) появится сила, способная соперничать с опасным маньяком из Берхтесгадена и, при небольшом везении и тщательной подготовке, спасти Германию заключением компромиссного мира.

      Таковы были в их окончательном виде планы гестаповского офицера Шелленберга, который в 1941 году стал руководить внешней разведкой Гиммлера. Для выполнения этих планов были необходимы два условия. Во-первых, надо было создать разведку, превосходившую по эффективности другие соперничавшие с ней разведки рейха. Во-вторых, надо было создать заряд доброй воли в лагере союзников и в нейтральных странах, а также смягчить то отвращение, какое питал весь мир к самому имени Гиммлера. Шелленберг добросовестно занялся достижением двух этих целей. В течение двух лет он вел переговоры со своими друзьями в Швеции и Швейцарии, помогал бежать туда евреям и осужденным военнопленным и старался смягчать жестокость суждений Гиммлера и по возможности обуздывать дикость Кальтенбруннера[77]. Постепенно планы Шелленберга становились все более амбициозными и фантастическими. Как и Гесс, он верил в то, что публичные английские политики откликнутся на его предложения. Он посылал в нейтральные страны снабженных такими экстравагантными легендами эмиссаров, что над ними смеялись и не желали иметь с ними дела. Мало того, Шелленберг где-то откопал полусумасшедшего психолога, верившего в то, что с помощью подходящей психотерапии ему удастся «возродить христианскую душу немецкого народа». Действительно, можно ли найти лучшего эмиссара для переговоров с набожными англичанами? Шелленберг планировал отправить этого психолога на переговоры с архиепископом Кентерберийским Вильямом Темплом.

      Одновременно Шелленберг строил свою службу внешней разведки. Как многие немцы, он был искренним почитателем британской Интеллидженс сервис – организации,

76

Эрнст Кальтенбруннер стал преемником Гейдриха на посту шефа Главного управления имперской безопасности (РСХА) и номинально был непосредственным начальником Шелленберга, но прямой доступ к Гиммлеру нивелировал значение этого подчинения. Отто Олендорф был главой третьего отдела РСХА (СД, службы безопасности), а также министериальдиректором имперского министерства экономики.

77

Мотивы Шелленберга, спасавшего жизни жертвам гитлеровского режима, были абсолютно беспринципными, ибо он был слишком «реалистом» для того, чтобы предаваться гуманистическим иллюзиям. Как он объяснял своему другу, истребление евреев было бы просто замечательной вещью, если бы его удалось полностью завершить, но, так как «две трети евреев находятся вне нашей досягаемости, то такая политика – хуже чем преступление, это – глупость». («Da aber nur ein Drittel in unserer Hand war, die übrigen aber außerhalb unseres Machtbereiches lebten, sei die Art der Behandlung der Juden schlimmer als ein Verbrechen, es sei eine Dummheit gewesen» – из дневника графа Шверина фон Крозига; запись от 15 апреля 1945 года.)