Панджшер навсегда (сборник). Юрий Мещеряков

и ага, вот пуля пролетела, и товарищ мой упал…» Ты это имеешь в виду? Или Толика? Или все вместе?

      – И то, и другое, и третье.

      – Ну детей мы еще не народили, сирот после себя не оставим. А что касается жен… Быть молодой вдовой почетно. – Ремизов произнес это легко, беззаботно, и даже в голосе чувствовалось, что его душа в этот теплый апрельский день ничем не отягощена.

      – Господи, кто командует третьим взводом! Тебе же солдат доверять нельзя.

      – Что значит – нельзя? Ирка мне себя в жены доверила. А ты знаешь, она какая? О-го-го. Осторожная.

      – Что пишет? – Марков спросил по инерции, потому что в чужих письмах интересного нет почти ничего.

      – Что – неважно. Важно как. Меня не покидает ощущение, что это письма из другой жизни. Тот прежний мир все еще существует, он такой же, как и был, он не изменился. А наш, в котором мы с тобой, стремительно деформируется. Она пишет, что там, дома, тоскливо, ждет меня в отпуск, просит, чтобы письма чаще писал, чтобы большие, на нескольких страницах. Эх, мне бы до очередного перевала дойти, упасть под камень и уснуть. Мы теперь на самом деле в разных мирах.

      – Моя вспоминает, как хорошо мы жили в Термезе.

      – Я тоже вспоминаю, – Ремизов помолчал, – но лучше не начинать.

      – На тебя этот старый пессимист Хоффман плохо влияет.

      – Совсем он не старый, а в остальном… Он просто ко всему относится критически, отсюда его английский сплин, вот так-то, Миша.

      – Наверное, на этой почве они с Мамонтом нашли полное взаимопонимание, теперь Костя состоит при нем как начальник личной охраны, да и напрягается не больше.

      Все эти альпийские восхождения Маркова тяготили, стояли как кость в горле, и потому он немного ревновал к более удачливому соседу, совсем чуть-чуть, но все-таки. Да и как не ревновать, если тот со своими бойцами в настоящий момент где-то внизу, в долине, безмятежно сопровождал семипудовое тело ротного, пока два взвода прикрывали их сверху, штурмуя каменистую гряду.

      – Брось, я давно понял – дураков нет. Все ищут выгоду. Вот что мы на гребне делаем? Мы делаем то, что должны, задачу роты выполняем, так почему же командир роты не с нами? Он там, где легче, где удобнее. – Сегодня Ремизов не злился, в такую славную весеннюю погоду нельзя злиться, но пока он вытаптывал рыхлый горный снег и искал место в камнях, куда поставить ногу, то думал именно об этом и теперь рассуждал вслух. – Пока мы карабкаемся по гребню, он в безопасности.

      – Чужими руками жар загребает.

      – Соображаешь. – Ремизов хитро улыбнулся и многозначительно поднял палец. – Командир без необходимости не должен разбрасывать роту, распылять силы, чтобы не потерять управление. Это горы. Мы не видим друг друга, не чувствуем локоть. Скоро час, как я потерял их из виду. Мы даже не знаем, где они сейчас.

      – И в эфире тишина.

      – Если с нами что-то случится, они не помогут.

      – Мужики! – Сверху из-за осыпи камней быстрым шагом, перескакивая с валуна на валун, тяжело дыша, к ним приближался Горелов, офицер