Голубая искра. Ирина Лазарева

радости, обняла племянницу молча, затем отступила, прищурилась слегка, оглядывая, и повернулась к Геннадию:

      – Поможешь чемодан до дому донести?

      – Какие вопросы, – осклабился тот. – Сейчас управимся с раздачей и пойдем к тебе в хату.

* * *

      В доме Дуси ничего не изменилось, та же старая мебель, что и при жизни родителей, допотопный рукомойник с тазом в углу, кружевные короткие занавески на окнах, твердый топчан и большой дубовый стол. В спальне железные кровати с толстыми матрасами и грудой подушек. Казалось, двадцать первый век не заглядывал в эту обитель, но Лиза с удовольствием вдохнула запах своего детства, знакомого деревенского жилища, погладила рукой чисто выбеленную русскую печь – она была теплая, топилась недавно, а в комнате чуть тянуло дымком березовых поленьев.

      Гена поставил чемодан у входа, скинул обувку, прошел, будто у себя дома, вглубь комнаты, открыл застекленную створку буфета, пошарил на полке и извлек початую бутылку водки.

      Следом выложил на стол хрустальные стопки:

      – Отмечать приезд племянницы будем, Дусь?

      Дуся вошла из сеней, уже без платка и телогрейки, волосы у нее были гладкие, неокрашенные, своего природного русого цвета, тронутые сединой, что, впрочем, нисколько не портило Дусиного лица. Лиза будто впервые как следует разглядела свою тетку.

      В детстве Лиза задерживала внимание на любом деревце, травинке, козявке; каждый камешек и ручеек хранили свою тайну. В небе было полно загадочных звезд, в лесу прятались грибы, шмели и разноцветные бабочки и кто-то еще, временами подающий голос, – то со стороны реки, то из оврага, иногда протяжно и гулко, а иногда певуче-печально. Деревенские говорили, что это стонет дух здешнего леса.

      Столько секретов было вокруг, завораживающего и неведомого, только взрослые никогда не притягивали внимания Лизы. Все они были безнадежно обыденны, они жили своей взрослой скучной жизнью и не могли вызвать у девочки интереса.

      Теперь же она увидела свою не старую еще тетку глазами двадцатишестилетней женщины и смогла дать другой женщине соответствующую оценку: Дуся быта красива зрелой естественной красотой, как может быть красива хорошо сохранившаяся женщина сорока восьми лет. Долгие годы деревенского затворничества не наложили на ее облик печать разочарования, неудовлетворенности, жизненных невзгод. Вся она излучала уверенное спокойствие, на собеседника смотрела прямо, открытым взглядом голубых незамутненных глаз. Разговаривала негромко, твердо и коротко. Волосы причесывала гладко и собирала на затылке в пучок, что очень шло к ее моложавому безыскусному лицу. Лиза угадывала в ней черты своего отца, оттого сразу почувствовала к Дусе расположение.

      – Положь бутыль на место, – цыкнула хозяйка на Гену. – Ступай к машине. Помог, за то благодарствую. А сейчас дай нам спокойно пообщаться.

      – Строгая у тебя тетушка, Елизавета, – нисколько не обиделся тот. – Ладно, чего уж, пойду, раз не привечаешь. Приеду в среду. Если надо чего, скажи, все привезу.

      – Иди уже, благодетель.