Создатель. Гарри Беар

Гарри говорил уже намного осторожнее, памятуя об относительной неудаче с Тассовым. Впрочем, создатель знал, что люди легко относятся к словам и не делают надлежащих выводов… Но все равно надо было быть осторожней, некоторые обстоятельства говорили за это.

      – Мне нужно идти, Гарри, давайте быстрее! – торопил создателя Шутягин, чуть не силком затащенный в комнату 713.

      – Да, Женя, да! – Гарри усадил гостя на единственный стул, а сам плюхнулся на кровать. – Очень коротко, но серьёзно.

      – Итак, – Шут присел, положил на колени гитару и изготовился слушать.

      – Ты, кстати, можешь исполнить на этой, балалайке что-нибудь? – Гарри указал на Шутягинскую гитару.

      – Это не балала… это гитара! – чуть не оскорбился музыкант.

      – Так сможешь или нет?

      – Смотря что именно? – Женя с ходу взял минорным аккорд.

      – Не сейчас, – поморщился Гарри. – Мне нужен гимн для нашей организации, понимаешь?

      – Я играю только серьезную музыку, даже в колхозе – ничего пошлого…

      – А что гимн – это несерьезная музыка? – изумился создатель.

      – Гимны никогда не играл, – ответствовал Женя.

      – Ну и ладно! учись, – Наркизов выдернул из рук Шутягина гитару и положил возле себя. – А можно тебе славный вопрос задать?

      – Валяй-те, Наркизов!

      – Евгений Саныч! – Гарри проследил за реакцией Шута, сразу покрасневшего от удовольствия. Создатель давно заметил, что самолюбы обожают такое обращение, да ж любому разговору в этом случае придается некоторая значительность. – Чем, на ваш просвещенный взгляд, отличается человек талантливый от Гения… Гениальный Бах от какого– нибудь Пака?

      – Пако де Люсия! – взвился Шут. – Очень просто: отличается степенью признания, один уже признан, другой еще нет!

      – Помилуйте, Женя! – сменил обращение создатель. – Сколько гениев при жизни не признавались, а сколько бездарей считалось гениями?! Эдгар По, Рембо, Китс – к примеру.

      – Рембо – это американский актер? – Шутягин показал знание запретного видео. – Так он лишь у нас не признан, а на Западе…

      – Да уж, – погрустнел создатель. – Итак, вы сейчас не признаны, но уровень ваш – возле Баха, не так ли?

      – Баха, конечно, нет! Но вот уровня Гребня я давно достиг!

      – А уровня Расчёскина?

      – Кого? Ну, хватит, – Шутягин почувствовал, что над ним издеваются. – Так вот о нашем деле!

      – Мне представляется, что талант – это возомнившая о себе тварь человеческая, с опытом и техникой, и признанием там… А гений – это посланец Бога, а? – Гарри даже привстал при этом.

      – Нет, не так! – Женя, впрочем, не совсем понял, почему он не согласился с создателем.

      – А как? – спросил Гарри.

      – Гребень – в Лысом Граде, а я вот тут! Где же справедливость?

      – А-а, вот она причина?

      – Тут ничего в музыке не смыслят! Поэтому я и не признан по-настоящему, – закончил тираду музыкант.

      – По– моему, Вы многое навоображали о себе!

      – А вы что же – гений? – взвился Шутягин.

      – Я, да! – спокойно сказал