Пленник гибнущего мира. Кирилл Смородин

то резко. Ветви, похожие на щупальца, переплетались. Каждое дерево возвышалось на пять-семь метров, но Андрей знал, что это – молодая поросль. В глубине Ползучего Бора деревья в несколько раз выше и толще, а стволы и ветки срастаются, образуя темные, сырые и зловонные коридоры.

      «Откуда я все это знаю?!» – с каждой секундой Духова трясло все сильнее. Он хотел зажмуриться, замотать головой, разогнать беспорядочные мысли, но вместо этого продолжал неподвижно стоять и смотреть.

      Под безобразными стволами поднимался и опадал странный туман. Из светящейся синим перины то и дело вырастали тонкие, извивающиеся язычки. Они тянулись к деревьям и, словно живые, терлись о мерзкую шкуру. Именно этот туман был причиной лающей болезни – недуга, который со временем забирал почти всех Шкурников. Редко кому удавалось дожить до седин и не сгибаться каждые три-пять минут от жестокого кашля с кровью и гноем.

      «И меня это ждет, – неожиданно мелькнуло в голове. И тут же возникла картинка: темный и узкий коридор с железным полом, стенами и потолком. Ссутуленная фигура, мотаясь от одной стены к другой, спотыкаясь, движется вперед. Потом замирает и заходится в приступе кашля. Громкого, глухого – и впрямь похожего на лай… – Нет, нет, нет! – от испуга Андрей сделал еще несколько шагов назад. Сердце билось так, словно хотело оборвать все жилы, на которых держалось. Ноги подгибались. – Нет! Это глупость какая-то! Бред!»

      Непонимание происходящего усиливалось с каждой минутой. Боль во всем теле, тяжесть костюма, вонь, которую точно забили в носоглотку, странный и страшный пейзаж перед глазами, воспоминания, которым неоткуда взяться… Что все это значит?!

      Додумать Андрей не успел. На левое плечо опустилось что-то тяжелое.

      Вздрогнув, Духов повернулся и едва сдержал вскрик. Рядом стояло… нечто. Высокая и широкоплечая фигура в просторном сером балахоне, точно таких же штанах и черных сапогах на толстенной подошве. На одежде блестели бесформенные влажные пятна крови Ползучего Бора, а голова скрывалась за жутким железным шлемом с прорезями для глаз и загибающимся книзу длинным клювом – в котором, тут же понял Андрей, мешок со зловонным дыши-зельем.

      «Шкурник, – мысль пришла против воли. – Такой же, как я».

      Взяв топор в правую руку, Шкурник крякнул, прочищая горло – шлем исказил этот звук до угрожающего рыка, – и тихо, но с хорошо различимой злостью проговорил:

      – Я смотрю, ты поспать вздумал, да?! Что, по плетям соскучился?! Получить захотел?!

      – Я-а-а, э-э-э… – растерянно проблеял Андрей. Он не ожидал такого натиска. – Нет…

      Он и сам не знал, что означает это «нет».

      – В общем, топор в руки – и пшел работать! – прорычал Шкурник. Из прорезей в шлеме доносилось частое и хриплое, с металлическим отзвуком, сопение. – Пока наши разлюбезные Фроны не заметили, как ты отдыхаешь! А если еще раз увижу, что бездельничаешь, – сам приложу! Ты все понял?!

      – В-все, – выдавил Духов. Казалось, Шкурник одной только злостью способен размазать его по