Шаман. Алексей Калугин

вокруг большого квадратного ящика, игравшего роль стола. Брейгелю с Орсоном в качестве сидений достались ящики размером поменьше, а вот у Зунна имелся персональный походный раскладной стульчик. Бросив взгляд на стол, Брейгель сразу обратил внимание на то, что все бумаги на нем перевернуты текстовой стороной вниз. Что свидетельствовало о том, что младший Зунн тоже не простой кабинетный работник и даже не свихнувшийся ученый – Брейгель никогда не замечал ни за Орсоном, ни за Осиповым подобной привычки. Напротив, им все время приходилось напоминать о соблюдении хотя бы самых элементарных правил осторожности. Странно даже, сколько раз уже эта парочка ученых попадала в разные передряги, а они все еще продолжали в каждом незнакомом человеке видеть друга, до тех пор, пока он не доказывал обратного.

      Зунн взял с угла стола два обломка камня, сложил их вместе и протянул Орсону. Затем он взял листок бумаги и, аккуратно выводя каждую букву, написал:

      «We first met?»

      Орсон коротко кивнул.

      Зунн снова взял бумагу и принялся писать.

      Англичанин решил, что при таком способе общения они еще долго ни до чего не договорятся. Он решительно взял Брейгеля за руку, несмотря на некоторое сопротивление со стороны стрелка, ловко снял с его запястья ПДА и положил гаджет перед Зунном.

      Зунн тронул уголок сенсорного экрана пальцем и удивленно вскинул брови.

      «Русский?» – напечатал он.

      Орсон тут же переключил раскладку своей клавиатуры на русский язык.

      «Вы говорите по-русски?»

      «Может быть, не так хорошо, как хотелось бы… Моя мама русская. Она из старообрядческой общины. Ее предки перебрались в Боливию еще в XVIII веке».

      Показывая Орсону с Брейгелем то, что он написал, Зунн невольно с гордостью улыбнулся. Ему определенно доставляло удовольствие общение на русском языке, пусть даже эпистолярное.

      Орсон представил Зунну Брейгеля, не забыв сообщить, что он тоже русский, хотя и носит столь странное для русского имя. По счастью, англичанин не стал вдаваться в подробности того, как Ян обрел свое новое имя, иначе это заняло бы много времени.

      «Откуда вам известно мое имя?» – перешел к делу Зунн.

      «Вы очень похожи на отца».

      «Многие так говорят. Мое имя Генрих. Генрих Зунн. Так вы знали моего отца?»

      «Мы познакомились с ним незадолго до его смерти».

      Брейгель подивился дипломатичности англичанина – вот ведь, если надо, умеет найти нужный оборот речи! И впервые порадовался тому, что они находятся в мире, лишенном звуков, иначе бы он непременно саркастически хмыкнул, прочитав последнюю запись Орсона.

      «Где это произошло?» – поинтересовался Генрих Зунн.

      Вроде бы вполне обычный вопрос. Однако, на самом деле, он таким образом проверял своих гостей.

      «Шамо. Монгольская часть Гоби».

      «Как вы там оказались?»

      «Полагаю, тем же образом, что и ваш отец», – весьма ловко ушел от прямого ответа англичанин.

      «Мой