Участковый. От кодексов до ритуалов. Галина Гончарова

выстрелы очередями, а потом все стихло. И вернулся Кирилл.

      В обличье полуоборотня.

      Человек, вроде бы прямоходящий, но пасть там была… и лапы с когтями, да такими, что хоть ты операцию делай. Скальпели тихо грустят и плачут в уголочке.

      Ирина оценила и покачала головой. За что и была тут же наказана стрельнувшей в висок болью.

      – Там никто от ужаса не умер?

      – Нет. У всех были более серьезные причины помереть.

      Ирина вздохнула.

      – Ты не говорил, что и так можешь.

      – И что? Это естественно, надо же куда-то развиваться? – удивился Кирилл. – Я могу изменять по желанию любую часть своего тела.

      Ирина честно не хотела об этом думать. Но не удержалась.

      – Вообще любую? Бесценный ты человек для семейной жизни!

      Кирилл посмотрел несколько секунд, потом сообразил и фыркнул.

      – Я так и знал. Это единственное, что вам, коварным ведьмам, от мужчин надо!

      – Неправда. Еще деньги хорошо бы, – Ирина и не думала отпираться. Она же ведьма?

      Вот! Даешь самые что ни на есть ведьминские качества! Жадность, похотливость, вредность, гадкий характер – сами придумали, сами и страдайте!

      И вообще, когда ругаешься, не так паршиво себя чувствуешь.

      Кирилл, кажется, понял это, потому что подхватил вредную ведьму на руки и вытащил из кабины.

      – Сходишь со мной?

      – Попробую…

      Идти получилось откровенно плохо. Ирина едва шла, поэтому Кирилл не стал приноравливаться к черепашьему шагу, а просто взял ведьму на руки. И понес к дому.

      Ирина смотрела на открывающуюся перед ней картину.

      Когда-то это было усадьбой. Наверное.

      Большой дом, куча хозяйственных построек, парк, подъездная дорожка, по которой катились кареты с гостями…

      Было.

      Потом пришла революция. На благо или нет – можно спорить долго. Но усадьбе она на пользу не пошла, уничтожив все, кроме, собственно, основного дома.

      Потом из него сделали… нечто.

      Какое-то учреждение? Вполне возможно. И уродовали дом то краской казенных тонов, то еще какими-то переделками. Только в последние годы перестали издеваться над старым особняком, продав его в хорошие руки.

      И то сказать – памятник архитектуры. Чтобы окна поменять, сорок бумаг подпишешь и десять пар сапог стопчешь.

      Нового владельца, впрочем, интересовали не окна, а подвалы. А они в усадьбе были хорошими… глубокими, надежными…

      И вполне подходили для содержания пленников.

      Место удаленное, посетителей нет, кричи, не кричи… да и не докричишься, это ж при царе строили. Там перекрытия капитальные! Хоть дискотеку устраивай – никто не услышит.

      Сейчас в просторном вестибюле, в который можно было квартиру запихать и еще место осталось бы, лежало несколько тел. Пахло порохом, кровью, специфический такой запашок перестрелки. На полу кое-где виднелась кровь, надо полагать, и выбоины от пуль есть. Но это уж пусть их потом эксперты ищут. Ирина пригляделась к телам.

      Да, живых тут не осталось.

      – Кирилл? А пленных нет?

      Оборотень помотал головой,