Мост над черной бездной. Яна Розова

кабриолет был на месте. Престарелые любовницы не так обидчивы, пришел к выводу рыжий сыщик.

      – Ну что, поехали? – спросила Элли.

      – Ты же понимаешь, что я не загощусь?

      – Не собираюсь тебя удерживать.

      «Садист и придурок, – обозвал себя Седов. – Будь я проклят!»

      Машина тронулась с места.

      – Как ты меня нашла? – поинтересовался Паша.

      – Видела в твоем паспорте адрес, запомнила.

      Элли умела удивлять.

      – А почему тебя так зовут? Кажется, есть такая сказка – про девочку, которую унес ураган в волшебную страну…

      – Ну, это не совсем моя история. – Ее смех звучал звонко и молодо. – Я родилась в Таллине, хоть мои мама и папа – русские. Мама у меня из глубокой деревни, вкуса – ноль, а Таллин ее с ума свел. Родилась я, и меня решено было назвать «по-таллински». Насколько я знаю, в моем имени нет ничего эстонского. Просто мама знала кого-то с таким именем в Таллине. Когда мне было три года, мы вернулись из Эстонии, и мама стала называть себя католичкой, дескать, привыкла к этой религии. И считала, что я тоже католичка, раз там родилась. Мама была с прибабахом, но она все равно была хорошей мамой.

      – У тебя есть дети?

      – Дочь… Ты ее уже видел.

      – Тонущая русалка?

      – Да, Наташка. Видишь, у меня вкус намного лучше!

      Через двадцать минут «мерседес» развернулся на кольце перед развилкой, ведущей на три стороны света, и понеся в восточном направлении. Элли и за рулем напоминала балерину, на этот раз – в красной шкатулке.

      В дороге Пашка пил пиво, надеясь утихомирить совесть. Через два часа, когда его состояние и вправду слегка улучшилось, кабриолет въехал в Курортный, еще через пятнадцать минут остановился у глухих металлических ворот дома Элли. Она посигналила – ничего не произошло. Она посигналила еще раз.

      – Блин. – Элли взъерошила свои пепельные волосы. – Илюша у нас в облаках витает, влюбился в мою падчерицу, с ума сходит.

      Створки ворот наконец-то разъехались, машина вкатилась во двор.

      Так Паша стал мерзавцем окончательно.

3

      Пашина жизнь в доме любовницы давала ему все для того, чтобы чувствовать себя комфортно. Комфортно и более того, ибо ему снова незаслуженно повезло с женщиной, оказавшейся рядом. Это везение было самой большой загадкой в жизни Павла Петровича. Почему такие милые, хорошие женщины выбирали его, было непонятно. Он обещал им одни неприятности, не располагал средствами, честно объяснял, что алкоголик и неудачник, а они все равно пригревали его на своей груди. Это было несправедливо, как и то, что единственная женщина, в которую он влюбился до потери сыщицкого инстинкта, не была с ним ни милой, ни хорошей. Такова жизнь, думал Пашка, подытоживая пустые умствования.

      Дом Элли поразил Седова изобилием жильцов, причем большинство из них едва вышли из подросткового возраста.

      «Хотел сбежать от одного нерожденного ребенка, – усмехнулся про себя Павел Петрович, – а попал в детский сад!»

      Он сильно путался в детях, выделив для начала из общей массы молодых загорелых