Светлые крылья для темного стража. Дмитрий Емец

до восьмидесяти столько же, сколько от нуля до тридцати. Сейчас тебе, конечно, не понять, но когда-нибудь… – Старик замолчал и уверенно протянул Мефу коричневатую, неожиданно сильную ладонь.

      – Будем знакомы. Азеф Ефимыч. Но это длинно. Зови меня Азеф.

      – Мефодий.

      Старик на мгновение закрыл глаза, точно пробуя имя на вкус.

      – Звучно. Ко многому обязывает, – вполголоса оценил он.

      Квартира у старика была большой и гулкой. На рассохшемся дубовом паркете лежали яркие пятна солнца. Массивный, семидесятых годов приемник, ловя неведомую волну, откашливал забытый фокстрот. На ковре висела тусклая, узкая, сильно загнутая сабля с неотчетливой, почти безвольной рукоятью.

      – Персия. Конного боя. В пешем ей только колбасу пилить, – не задумываясь, сказал Меф.

      – Я вижу, ты знаешь в этом толк… Подарок одного монгола. Хороший был парень, занимался джигитовкой. С коня тушил саблей свечи. Мы вместе гастролировали много лет, – сказал Азеф, не оборачиваясь.

      Он стоял у шкафа с лекарствами, деловито выщелкивая на ладонь таблетки. Меф был послан на кухню за водой. Когда он вернулся, губы старика уже не были синими.

      – Вы циркач? – спросил Мефодий.

      Старик ответил не сразу. Медленно, мелкими глотками выпил воду и поставил чашку на подоконник.

      – Воздушный гимнаст, хотя сейчас в это непросто поверить. Ты когда-нибудь слышал о Сулержицком?

      – Нет.

      Азеф махнул рукой.

      – Неважно. Поговорим о другом. Ты помог мне. Зачем?

      – Ну надо же помогать людям… Вы не звали на помощь. Почему? – с интересом спросил Меф.

      Старик покрутил в пальцах коробку, поставил ее на место и пальцем захлопнул шкафчик.

      – Не люблю казаться слабым. Ты ведь тоже не любишь, не так ли?

      – Мало кто любит. Если только слабость не используется как атакующее оружие, – сказал Меф, вспоминая Вихрову. – Эти трое… Они вернутся?

      Старик внимательно посмотрел на Буслаева. В его взгляде, как показалось Мефу, скрывалась ирония. Еще бы: шестнадцатилетний юнец с хвостом светлых волос, чудом подшибивший налетчика банкой со сгущенкой, лезет покровительствовать. Наглое, самоуверенное, хотя, возможно, не самое плохое поколение.

      – А если вернутся, ты что, будешь меня защищать? Наберем много банок со сгущенкой, с кукурузой, с зеленым горошком и устроим тотальную войну? – спросил он.

      – Ну хотя бы попытаемся, – осторожно сказал Меф.

      Азеф кивнул, оценив точность и искренность ответа.

      – Что ж… Лучше вдвоем, чем одному. Но поначалу попытаюсь разобраться сам. Не в первый раз, – сказал он, кивнув на телефон.

      В его тоне было нечто такое, что Меф почувствовал: Азеф ставит точку и просит его уйти.

      – Ну как хотите! Если что – звоните! – сказал Буслаев и продиктовал свой номер.

      Старик записал номер прямо на обоях, использовав ручку, болтавшуюся на нитке у телефона. Мефу показалось, для того, чтобы не обижать своего молодого знакомого. Меф вышел на площадку и сел в лифт,