Волшебник. Набоков и счастье. Лила Азам Зангане

Взрыв сознания, который отзывался эхом всю его жизнь. Крупицы памяти, сливающиеся между собой и образующие неожиданные сочетания, и счастье – или, по крайней мере, кусочек его – есть вариация припоминания.

      Счастливый

      Глава IV

      Взрыв счастья

      (В которой писатель говорит о единственной реальности, а читатель становится очень разговорчивым)

      Сознание есть «единственная реальность мира и величайшее его таинство».

      Свет, прорезавший покров тьмы; радужка глаза; Ева из плоти и праха; дрозд, поющий серым ноябрьским утром; вспышка смеха, разрывающая ткань ночи; призрачный ялик на бледно-зеленых волнах; недолговечная симметрия снежинки.

      «Как все-таки мал космос (кенгуровой сумки хватит, чтобы вместить его), как ничтожен и тщедушен он в сравнении с сознанием человека, с единственным личным воспоминанием, с его выражением в словах…»

      …в сравнении с человеческими зубами, белеющими в луже крови; с влажным запахом позднего летнего неба; с пузырьком солнца, блестящим в меди шарообразной дверной ручки; с рыжевато-коричневым задним крылом бабочки-медведицы; с расширяющимся в сумерки зрачком; со сгустком алого на рассветном небе; с подветренной стороной сна.

      «Сознание – записочка, каракули во тьме».

      Сознание – это оттиск света; светлячок, как сон, преследующий тьму; сияние аметиста на прозрачной коже; горсть мерцающего песка; резаная рана тоски; резкость граненого стекла; временем выкованное «я».

      «Неожиданно и широко распахнутое окно, открывающее взгляду солнечный пейзаж…»

      …бабочка-голубянка в полете; галерея поставленных друг напротив друга зеркал; волшебный ковер безумного поэта; слова, дающие начало живым существам; шепот поднимающейся воды; фонарь, прислоненный к стене ночи; глаза ультрамариновые и черные, как сажа; болезненный укол агонии на острие иглы света.

      Весь мир – не что иное, как вселенная, объятая сознанием. «Длани сознания тянутся, ощупывают, и чем они длиннее, тем лучше».

      Глава V

      Краткая история счастья шести безумцев

      (В которой писатель и все остальные безумно влюбляются, а читатель засыпает)

      Любовь – светотень арабески набоковской вселенной.

      Но, увы, все счастливые любовники более-менее различны, а все несчастные более-менее сходны друг с другом (тут я пародирую не одного, а сразу двух великих русских писателей).

      В. Н. считал, что счастье в любви требует безусловной оригинальности. В трех историях, которые следуют дальше (не важно, реальные они или вымышленные), вы обнаружите примеры ни на кого не похожего счастья — выделено самым жирным курсивом.

      Законная безумная любовь

      Зина, Колетт, Луиза, Поленька и Люся затерялись во тьме отрочества, а Владимира поджидала на оживленных улицах Петербурга и Берлина та «судорожная фаза чувств и чувственности», когда он