Битте-дритте, фрау-мадам. Дия Гарина

быстро затараторил на немецком, то и дело по-собачьи заглядывая в глаза старику.

      «Ну точно доберман», – внутренне улыбнулся Пранфилов. А вслух произнес:

      – Боюсь, любые условия, которые мог бы мне предложить столь уважаемый коммерсант, для меня неприемлемы. Сожалею, господин…

      – Штольц, – буркнул переводчик.

      – К сожалению, господин Штольц, я должен просить вас перевести мой отказ господину Зольдену, вместе с заверениями в моем глубоком уважении…

      – Вы не хотите даже выслушать условия?

      – Вы правы, не хочу.

      Штольц снова повернулся к нахмурившемуся старику и разразился настоящей речью. Саша и не подозревала, что одно предложение можно переводить так долго. А в чем она была почти уверена, так это в том, что «божий одуванчик» если не говорит по-русски, то понимает почти каждое слово. Проникновенный матерный диалог остановившихся у изгороди подростков вызвал на лице старика чуть ли не одобрительную улыбку.

      Пока Саша пыталась понять, что же это значит и значит ли вообще, господин Зольден тяжело поднялся и, коротко поклонившись, шаркающей походкой двинулся к выходу.

      – Я надеюсь, что вы передумаете, – очень серьезно сказал переводчик, проходя мимо Панфилова, – Вы даже представить не можете от чего отказываетесь. Вот вам номер моего мобильного. На всякий случай.

      Между скучавшими без дела кофейными чашками опустился желтоватый листок визитки.