Наследник для оборотня. Маша Моран

енавижу тебя!

      – Да ладно? А когда прыгала на моем хую совсем другое говорила. – Я рассмеялся, как долбаный псих.

      Эта чертова сука свела меня с ума. Я бы придушил ее. Или вгрызся в глотку. Если бы не хотел так сильно. Это ненормально. И никак не вытравить тварь из головы. Зачем она появилась на моем пути? Почему я не прошел мимо? По-че-му-у-у?

      Она покачала головой и снова повторила:

      – Как же я тебя ненавижу…

      Даже сейчас она была красивой. Самой, вашу мать, красивой женщиной на свете. Идеальной. Совершенной.

      Дождь снова начал лупить с адской силой. А из-за света фар за ее спиной, казалось, что на ее кожу льются потоки золота. Чертова драгоценность, которую мне не купить. Все продаются! Так какого хрена она строит из себя невинность? Я расхохотался. Нет, уже не невинность. Я стал первым. И единственным! Больше никого! Раздеру на куски любого. И ее заставлю наблюдать. Пусть знает, что будет, если раздвинет ноги перед другим.

      Она смотрела на меня, как на психа. А я им и был. Любовался ею даже сейчас. Не мог отключиться и думать о другом. Она казалась мне… Я и слов таких не знаю, чтобы описать. Мокрые волосы облепили щеки, плечи, падали на грудь. Маленькие соски, которые не давали мне покоя с того момента, как впервые увидел, натянули ткань тонкой блузки.

      Они выделялись на светлой ткани. Такие красивые, даже скрытые от моих глаз. Потекшая косметика ее не портила. Голова снова отключилась, стоило представить, что так она могла выглядеть совсем при других обстоятельствах. Мокрая от пота после многочасового секса со мной. Со следами спермы на лице. Я бы кончал на каждый сантиметр ее тела, чтобы пометить собой.

      Если бы эта тварь не строила из себя недотрогу.

      Моя! Она моя! Когда же она уже поймет это?! Она пахнет мной. Живет в моем доме. Я единственный, кто ее трахал. Она моя! Даже украшения на ней те, которые я выбирал для нее. Каждая чертова сережка в ухе – та, что я подарил!

      Никуда она не уйдет. Вздумала поиграть в догонялки, сучка. Я ей устрою. Такой забег, что глотку сорвет, умоляя остановиться.

      – Чтоб ты сдох…

      Я развел руки и улыбнулся, чувствуя, как безумие все сильнее завладевает мозгом. Безумие, которым она меня заразила!

      – Ну так вперед! У тебя же нож. Давай! Или маленькая домашняя девочка умеет только языком трепать?

      Да-а-а… Смотри на меня. Хоть с ненавистью, хоть как. С каким угодно чувством, но только смотри. Сильнее эмоций ты не будешь испытывать ни с кем, детка. Ни с кем. Не хочешь любить меня, будешь ненавидеть. Настолько, что ни на что другое больше сил не останется. Все твои чувства будут принадлежать мне.

      Она замахнулась, но так и осталась стоять с поднятой рукой. Я не мог отвести взгляд от ее пальцев, сжимающих рукоятку ножа. На ней были те же самые кольца, что и в тот раз… Мозг совершенно отключился, занятый воскрешением картин, как точно так же она сжимала мой член, и я чувствовал, как в него вдавливается металл на ее пальцах.

      – Твой язык хорош только для того, чтобы сосать у меня…

      Сам не знаю, зачем сказал это. Наверное, чтобы просто напомнить… как нам было хорошо. Черт, это не то слово. Как нам было нереально! Как не бывает в действительности. До полного отключения сознания и сладкой комы.

      Она закричала. Бросилась ко мне.

      Не знаю, чего я ждал. Что она обнимет меня? Вцепится в меня, как я хотел вцепиться в нее, и больше не отпустит?

      Нет… Она просто вогнала в меня чертов нож.

      Меня прошибло током. Неверием. Я даже не подумал защититься, когда она выдернула из моей груди лезвие и занесла руку снова.

      Я замер от… удивления? Горечи? Это было, как предательство… Хотя, наверное, именно это я и заслужил. Она снова ударила. И еще раз.

      А я просто отшатнулся. Ее глаза… яркие, как в лихорадке. Они горели. Болью и ненавистью. Ну хотя бы этого я от нее добился.

      В груди стало горячо. Настолько, что начало жечь. Я почувствовал, как кровь толчками вырывается из ран. Посмотрел на грудь и живот. Они были исполосованы. Шесть раз.

      Она умудрилась шесть раз всадить в меня нож, а я даже не заметил этого. Просто стоял и смотрел, как ее кожа покрывается брызгами моей крови. И как их тут же смывает дождь.

      – Чтоб ты сдох! Чтоб ты сдох!..

      Она уже плакала. Рыдала. А я не мог понять, чем я хуже. Почему она не хочет быть со мной? Почему не может принять то, что я могу дать? Я бы объяснил. Потом бы все объяснил. Я уже нашел выход. Почти. Неужели сложно поверить и подождать? Я же ей не врал. Никогда. Ради нее готов был на все.

      Чем я хуже того ублюдка, которому она натянуто улыбалась? Чем я, твою мать, хуже?!

      Я и сам не понял, что дикое рычание издает мое горло. Я кинулся к ней, спотыкаясь и раздирая собственную глотку до крови адским рыком.

      Она отшатнулась. Уронила нож. Прижала к губам ладонь. А мой взгляд опять зацепился за чертовы кольца. В голове, словно насмешка, билась мысль, что так хорошо, как с ней, больше ни с кем не будет. Что нужна мне только она.

      Она