Королева Марго. Искушение страсти. Наталья Павлищева

страшный рассвет…

      Когда Маргарита ворвалась в покои короля, она уже сама была едва жива от запаха крови, от криков, от ужаса увиденного. У короля находились королева-мать, герцог Анжу, Генрих Наваррский и принц де Конде. Видя, что супруг жив, она вдруг вспомнила, что только что видела ближайших придворных мужа – первого камердинера Арманьяка и первого камер-юнкера Миоссанса, не важно, что один был гугенотом, а второй католиком, за близость к королю Наварры оба могли поплатиться жизнью. И она, не раздумывая, бросилась к ногам Карла и матери, умоляя оставить их в живых. Помогло, оба были до конца жизни благодарны королеве Наварры за спасение.

      Но главным для нее оставался вопрос – что с мужем? Неужели он тоже участвовал в этом кошмаре, а все ночные разговоры только для отвода глаз?!

      Король ответил сухо:

      – Вашему супругу предложен выбор: месса, смерть или Бастилия.

      Глаза Маргариты кричали: месса! Согласись, ну согласись же!

      Карл усмехнулся:

      – Король Наварры оказался сговорчив, он выбрал мессу. А вот принц Конде желает посидеть в Бастилии.

      До полудня продолжалось избиение гугенотов. Париж оказался завален трупами, по Сене их плыли сотни, перед холмом Шайо образовался настоящий затор. Пришлось отправлять могильщиков, чтобы освободить реку от трупов и зарыть их на острове посреди реки. Братская могила протестантов просуществовала до 1887 года – начала строительства именно на этом месте Эйфелевой башни, при рытье фундамента обнаружили множество людских останков…

      Маргарита ходила сама не своя, их свадьба отныне будет у всех называться кровавой… Но помимо переживаний от увиденного, ей не давали покоя два вопроса: почему оставили в живых ее собственного мужа и почему сестра советовала не открывать дверь? Про дверь понятно, но что за просьба не жертвовать дочерью? Королева Наварры вспоминала события утра и вдруг поняла, что сама была на волоске от гибели, вслед за забежавшим к ней гугенотом де Лераном могли убить и ее саму. Де Леран бросился в спальню, видно, надеясь найти там Генриха Наваррского, а убитая вместе с ним сестра короля означала бы, что это расправились гугеноты? Неужели мать и правда была готова пожертвовать собственной дочерью ради оправдания резни?

      Вопрос остался без ответа…

      А вот жизнь Генриху Наваррскому и Генриху де Конде действительно оставила королева-мать. Герцог Анжу был бы рад гибели принца Конде, потому что был любовником его супруги – Марии Клевской, Генрих Анжу уже мечтал, как сделает Марию герцогиней Анжуйской, но Екатерина Медичи решила иначе. Если вырезать действительно всех гугенотов, слишком сильным станет Лотарингский дом, герцоги де Гизы были нужны королеве-матери до определенной черты, убрали Колиньи, и ладно. Нельзя настолько ослаблять Конде и Бурбонов, само существование этих сил должно уравновесить Гизов в их противостоянии с Валуа.

      Маргарита не желала думать обо всех этих политических играх, хотя давным-давно невольно была в их центре. Но ее никто не спрашивал – ни когда выдавали замуж за Генриха де Бурбона,