Королева Марго. Искушение страсти. Наталья Павлищева

срочно отвечать на такие обращения, но скоро, совсем скоро разрешение будет.

      Жанне д’Альбре очень хотелось заполучить в качестве невестки принцессу Валуа, но она все равно предпочитала торговаться и пока вести разговоры с самой Маргаритой, в том числе и… о любви, вернее, о лирической поэзии.

      – Ах, Ваше Величество! Мой отец король Генрих когда-то разрешил Луизе Шарли-Лабе издавать свои стихи безо всякого надзора. Но кто был бы вправе надзирать, если все ее стихи о любви. Она воспевала любовь так, как может воспевать только страстная и много любившая женщина.

      – Вы меня пугаете, мадам. В столь юном возрасте рассуждать о любви так, словно вы познали все в жизни…

      – Все? О нет! Но послушайте, разве она не права?

      Какой броней ни укрепляйте грудь,

      Любовь ее пронзит когда-нибудь,

      И чем враждебней к ней вы были вчуже,

      Тем в рабстве у нее вам будет хуже.

      Не осуждайте строго бедных жен,

      Которых поражает Купидон.

      И те, что выше нас неизмеримо,

      Оказывались так же уязвимы:

      Гордыня, красота, происхожденье

      Их не спасали от порабощенья

      Любви; и ей доступнее всего

      Над лучшими из лучших торжество.

      – Вы так хорошо знаете произведения мадам Лабе?

      – Да, хотя не только ее.

      – И все о любви?

      Маргарита изумленно посмотрела на будущую свекровь:

      – Нет, нет. Но стихи Лабе я люблю очень.

      Жанна подумала, что Маргарите будет трудно с Генрихом, а самому грубоватому Генриху с утонченной супругой. Но жаль при этом Жанне д’Альбре будущую невестку не стало, напротив, пожалела сына, ведь ему придется сдерживаться.

      Сама невеста вовсе не была о женихе хорошего мнения, она знала Генриха с детства, с того времени, когда при дворе еще жил его отец Антуан де Бурбон. Генрих действительно грубый мальчишка, весьма неряшливый и не слишком разборчивый в своих связях. То, что Маргарита услышала о своем женихе, подтверждало: за годы отсутствия при французском дворе ни чистоплотней, ни элегантней Генрих не стал. По-прежнему его любимое блюдо – яичница с чесноком, а под ногтями полоски грязи.

      Оставалась одна надежда, что папа римский попросту не даст разрешения на этот брак. Либо затянет так надолго, что разговоры о свадьбе сами собой сойдут на нет.

      – Мадам, вы случайно не падали в последнее время?

      Голос у акушерки неуверенный, но встревоженный. Маргарита, которая попросила ее посмотреть из-за непрекращающихся болей внизу живота, закусила губу, пытаясь для себя решить, можно ли откровенно говорить об избиении. Решила, что нет, просто кивнула:

      – Да, с лошади…

      – Боюсь, вы упали слишком сильно, последствия будут плохими. Нужно было сразу после этого полежать в постели.

      – Я лежала, целую неделю… но не помогло. Все равно болит…

      – Вам стоило сразу позвать меня.

      «Ну