Дух ветра. Дарья Гущина

получила по мягкому месту и перекочевала на плечо.

      Ветер тоскливо ластился к рукам, намекал на чертоговы сокровища, умолял вернуться, и противостоять ему – почти невозможно, и так хотелось поддаться… Но меня снова изловили в воздухе, встряхнули, разлучая с потоком ветра, и водворили на плечо. Я шмыгнула носом, пробормотав «так нечестно».

      – Не жалуйся.

      – Не подслушивай!

      – Не ной.

      Последняя пещера сменилась знакомым светящимся коридором.

      – Тогда отпусти!

      – Уверена, что сможешь управлять своим ветром?

      Вообще-то нет…

      – Разумеется, да!

      Он фыркнул, не поверив. Я оперлась локтями о его спину и уныло вздохнула. И разве станешь с такой нянькой хорошим вором?.. Я попыталась зажать уши, но тихий зов звучал внутри меня песней – то манящей, то угрожающей, то ласковой, то отталкивающей. Вечность, когда же это кончится… Коридор завилял быстрыми поворотами, и меня знакомо замутило. Сумеречный решил не ждать, когда я снова сорвусь, и перешел на укороченный путь. Мгновение тошноты – и Шхалар остановился. И замер напряженно.

      – Ну и?.. – спросила я недовольно.

      А ветер… отстал. Я ощущала его – позади, мечущегося в тисках древних стен. Он выл из-за поворота коридора, звал обратно, и там, где мелькал порыв, покрывался чешуйками ряби воздух. И я с удивлением поняла, что чихать мне и на часы, и на время. На все чихать с высокой башни. Я хотела вернуться обратно. Жутко. Непреодолимо. И, обнаружив в себе это стремление, поняла. Так воры и сходят с ума. Так и теряют себя, продавая душу ветру в обмен на старые безделушки. Так и предают близких, забывая обо всем, ломая преграды на пути к вожделенной цели. И так погибают, пропадая бесследно.

      Я сникла. И никакие предупреждения не помогут избежать плена зова. До встречи с ним можно считать себя сильным и умным, верить, что справишься, но когда сталкиваешься с непреодолимой силой, которая властно затягивает в свой поток, заманивает обещаниями, дарует чувство свободы и вседозволенности… Тогда и понимаешь, как пусты и бессильны слова предупреждений. И как ты беззащитен перед своенравной стихией, словно беспомощный листок в буйном потоке ветра. И это… жутко.