Спасти Москву! «Мы грянем громкое „Ура!“». Герман Романов

в развлечение. Совершенно невинная шутка в истинно французском стиле, никак не больше.

      И, повернувшись к окопу, капитан негромко отдал приказ фейерверкеру, продолжая стоять рядом с майором, и с растущим нетерпением ожидая выстрела.

      Шва-х!!!

      Бомбомет оглушительно рыкнул, и большой оперенный заряд взлетел в воздух. К великому изумлению Григулеску, бомба пошла по совершенно пологой, а не крутой траектории, как он ожидал.

      «Фейерверкер ошибся, или порохового заряда засыпали много», – машинально отметил капитан, и тут же с ужасом, от которого волосы встали дыбом, осознал, что сейчас произойдет. Оттого продолжал стоять молча, без звука разевая рот, словно вынутая на берег рыба.

      Швам-с!

      Посредине коней и гогочущих горцев взметнулся султан черного дыма и багрового пламени, взлетели на воздух комья земли, разорванная лошадиная требуха и людские ошметки.

      – Прах подери!

      Капитан не обратил внимания на веселое ругательство жизнерадостного француза только потому, что остолбенел от увиденного, проклиная ту секунду, в которую он отдал столь необдуманный приказ.

      – Я выиграл пари, мон шер ами, – как ни в чем не бывало произнес майор, указывая рукой на противоположный берег. – Никчемные вояки, ничем не лучше курдов, которых мы стреляли в Сирии. Они бегут за лошадьми следом и кричат от страха!

      – Они бегут за винтовками, остолоп, – впервые капитан дал волю своим истинным чувствам, с ужасом глядя на обезумевших от гнева горцев, – и орут в ярости. Ой, что сейчас начнется… что начнется…

      Последнюю фразу Григулеску уже не выкрикнул, а прошептал, бросаясь в окоп и стремясь поплотнее прижаться к земляной стенке. А сверху донесся раздраженный, полный негодования голос Пишона:

      – Вы кого осмелились назвать остол…

      Слово оборвалось на первом выстреле, а затем стрельба началась просто бешеная, но пока из винтовок. И тут сверху в окоп на румынского капитана свалилось тело легкомысленного француза с размозженной головой. Светлая ткань кителя была окрашена густыми кровавыми пятнами.

      – Идиот! И я… Какой же я болван!

      Попрощавшись с союзником напутственным словом, а заодно выругав себя, капитан стал вслушиваться в разгорающуюся не на шутку перестрелку.

      Вот с румынской стороны стали ответно палить из винтовок, солдаты что-то орали, затем захлопали бомбометы и несерьезно тявкнула, как собачка в руках пожилой графини, известной во всем Букарешти, что пережила уже двух королей, полуторадюймовая траншейная пушка.

      С русской стороны басовитую трель начал пулемет, выпустив без паузы всю ленту. И тут же в смертельный хор включились другие, гоня свинцовый ветер на правый берег.

      В ответ немедленно рявкнули 75-мм французские пушки. «Скорострелки» посылали снаряд за снарядом, желая задавить огнем поставленной на удар шрапнели многочисленные пулеметные гнезда русских. И им это удалось!

      Капитан, слушая их хриплое смертоносное