Нелёгкое дело укротить миллионера. Диана Билык

голосом, что я на миг забываю, как дышать и где нахожусь. Такой ужас испытывала только в театре, когда Геннадий Николаевич попросил меня остаться на дополнительную репетицию. С той разницей, что тогда я могла сбежать, отказаться, уволиться, а сейчас… Трепыхалась, как ласточка в пасти игуаны, и должна была идти до конца.

      Отодвинувшись от стола, подаюсь к коммутатору, но Руслан перехватывает аппарат и швыряет его на пол. Пластик разлетается на мелкие куски, а меня пронзает ужасом. Где же охрана? Мама, спаси меня! Только бы не бил! Остальное все можно пережить, только не избиение. Не хочу снова.

      – Я случайно, – непринужденно разводит руками мужчина и, как лев, прыгает через стол. Что-то падает под ноги, стул ударяется о стену.

      Я ускользаю в сторону, загребущие пальцы слегка касаются волос, но не достают. Рванув к двери, почти дотягиваюсь до замка, как Руслан меня настигает и толкает лицом к стене. Не сильно, но дыхание сбивается, и я ударяюсь о шероховатую поверхность бровью и локтем.

      – Не смей! – кричу истошно. В одежду становится тесно, грудь сдавливает, тело впечатывается в холодную панель, а горячие мужские руки тянут на себя и вцепляются в талию.

      – Что ты здесь делаешь, Агата? – на выдохе спрашивает Руслан, кусает до легкой боли за ухо, трогает языком раковину, обводит по контуру, и вызывает табун мурашек на коже своей настойчивостью.

      Ублюдок!

      Меня переполняет страх, смешанный с безумной страстью, потому что не помнить, что мы творили в ту роковую ночь, тяжело. Воспоминания забирают у меня силы, я едва стою на ногах.

      – Мышка облезлая, мышка испуганная, – его голос опускается ниже, губы щекочут шею. – Захотелось пожить на широкую ногу, стерва? Кто тебя купил, а? Папаша? Кто нас поменял местами? Признавайся!

      – Отвали!

      В попытке дернуться я лишь снова ударяюсь о стену. Сцепив зубы, выдерживаю боль, набираю в грудь побольше воздуха, чтобы закричать, но меня разворачивают и неожиданно сминают губы. Будто навечно запечатывают мой крик в горле.

      Пытаюсь его укусить, не впустить, сопротивляюсь, как могла. Сжав зубы, отчаянно колочу руками каменную грудь, а ему хоть бы хны! Не сдвигается, не отпускает и не сбавляет обороты – упруго толкается в рот языком и поглаживает-изучает мои сомкнутые зубы, напирает сильнее, заставляя меня ломаться от давления и желания поддаться слабости.

      Никогда. Не сдамся!

      Подонок и не таких ломал, я это понимаю чуть позже, когда Руслан прижимает губы к моему рту так сильно, что я задыхаюсь от желания впустить его, почувствовать снова безумную страсть и пламя. Мужчина беспардонно скатывает мою юбку по бедру и, накрыв рукой трусики, сильнее впечатывает в стену. Мне приходится вдохнуть от неожиданности, и ядовито-сладкий язык врывается в рот и бешено выедает мою волю.

      Когда шаловливые пальцы пробираются под кружево, бесцеремонно и без спроса вталкиваются в меня, а поцелуй превращается в безумие, я, не сдержав стон, сползаю по стене.

      Коршун глухо смеется. Это смех победителя, а я мычу и оседаю, соглашаясь с поражением. Ненавижу его за