Череп в небесах. Ник Перумов

не уставал поражаться отцовской предусмотрительности: у него имелись тайные убежища на все случаи жизни.

      – Остались ещё с «непримиримых» времён, – кратко отмолвил он на мой вопрос.

      Родители не охали и не ахали над моими ранами.

      – Дайте мне взглянуть, – решительно потребовала мама и, профессионально поджав губы, вынесла вердикт: – Заживёт, как на собаке.

      Конечно, обмануть она могла кого угодно, только не меня. Глаза выдавали.

      – Мама, нам же нужно…

      – Пока ничего не нужно, – отрезала она. – А нужно тебе лежать, вот и весь разговор.

      Спорить с ней было бессмысленно. Это я запомнил с раннего детства.

      Ничего не поделаешь, лежал, смотрел новости. Имперцы быстро поняли, что новоявленная Федерация блокирует их передачи, и предприняли контрмеры. Во всяком случае, в этой нашей берлоге сигнал из Рейха брался вполне прилично, хотя и не сравнить с роскошной картинкой Федерации (телекоммуникационное оборудование им досталось просто отличное).

ИМПЕРСКИЕ НОВОСТИ

      (Экран: Развевается красно-бело-чёрное знамя, в середине – Орёл-с-Венком-и-Солнцем. Торжественный марш, флаг мало-помалу истаивает, уступая странному пейзажу – на горизонте к небу вздёрнуты неправдоподобно острые горы, перед ними расстилается унылая красновато-коричневая равнина, покрытая громадными воронками карьеров.)

      Наша съёмочная группа Центрального аппарата Министерства пропаганды находится на передовом рубеже соприкосновения имперских войск с инсургентами. Планета Шайтан. В какой-нибудь сотне метров от нас – передовые позиции сепаратистов. Командующий здешним участком имперского периметра разрешил нам подъехать так близко, как это только возможно. Здесь опасно – бандиты используют снайперов и несколько наших солдат было ранено, несмотря на формальное отсутствие военных действий. Вон там, на башенке управления по-прежнему действующего карьера, – их наблюдательный пункт.

      (Кадры: Дорога перегорожена бетонными блоками. Поверх – мотки колючей проволоки. Камера показывает лицо имперского пехотинца в камуфлированной броне, старательно избегая раскрыть его чин или эмблему части.)

      – Они тут провокации устраивают, что ни ночь. Подползают, обстреливают. Гранатомёты, огнемётные средства тоже. У нас потери. И убитые, и раненые.

      – Но вы же, наверное, открываете ответный огонь?

      – Видите те грузовики? Они добычу-то не свернули, в карьере-то. Гражданские там. Операторы, контролёры, ремонтники. Это за нами – чистое поле. Ближайшая площадка – в десяти километрах. А тут настоящий муравейник. Куда ж тут стрелять? Люди погибнут. У них и так жизнь несладкая. Вкалывают за нормированный паёк.

      – То есть вы не стреляете, чтобы ненароком не задеть гражданский персонал карьеров?

      – Точно. Ребята зубами скрипят, но ничего, мы терпеливые.

      – А почему же нельзя точечным огнём отвечать по разведанным позициям инсургентов?

      – Так у них эти позиции