Череп в небесах. Ник Перумов

из домашнего сейфа, само собой, вывезти. Мебель и прочее – оставить. Не жалко, дело наживное.

      Они приехали целым конвоем – два джипа с моими, ещё пара – охранники. Я не высовывался, ждал внутри.

      Первый джип вёл Георгий, второй – Лена. К ней, как всегда, жалась мелкота – Саша, Люда, Витя и Танюшка. Ларион – дома все, само собой, звали его Лариосиком – вытащил следом за Георгием пару внушительных кофров. От него не отставала Света.

      – Внутрь, дети, внутрь! – командовала мама. На высоком крыльце она казалась командиром старинного линкора. – Лена, веди младших!

      И, едва за моими братьями и сёстрами захлопнулись высокие двери (и сомкнула незримые крылья защита от дистанционного подслушивания), мама объявила высоким, звенящим от волнения голосом:

      – Дорогие мои. Мы с папой… очень виноваты перед вами. Мы сказали вам неправду.

      Из моего убежища за портьерой я видел округлившиеся Танюшкины глаза. Мама сказала неправду? И папа тоже? Всё, небеса рухнули.

      Света сорвала свои смешные и старомодные очки, принялась немилосердно терзать пальцами оправу. Лена закусила губу, а Георгий, похоже, догадался.

      – Это про Руслана, да, мам?

      – Ой! – хором пискнули Таня-маленькая с Людой.

      – Правда, дорогие мои, – шагнул вперёд и папа. – Мы… были неискренни с вами. Руслан не предатель. И никогда им не был. Он…

      Я ощутил, что в глаза кто-то словно плеснул кислотой. Щипало и резало, щёки вдруг стали мокрыми.

      В конце концов человеческие гены, кодирующие слёзные железы, у меня всё же оставались…

      Я вышел из-за шторы. Шагнул, словно под обстрел. В меня сперва вонзились взгляды; а потом словно прорвало плотину. Вперемешку, старшие и младшие с визгами, воплями и совсем уж нечленораздельными звуками, напоминавшими боевые кличи диких племён мумбо-юмбо, разом ринулись ко мне.

      Но при этом всех опередила Танюшка. Не знаю, как это удалось мелкой девчонке, но она кинулась мне на шею – косички вразлёт – словно настоящий рысёнок, таким прыжком, что заставил бы удавиться от зависти всех тренеров по лёгкой атлетике.

      Я подхватил её в воздухе, закружил, прижимая к себе. Пусть я биоморф. Пусть в моих жилах, кроме крови, течёт и ещё нечто, не имеющее названия (и которое я не желаю знать), но сейчас на мне висит моя маленькая сестрёнка, захлёбываясь счастливым плачем, и я знаю, что я – человек.

      Миг спустя на меня набросились все остальные, и получилась настоящая куча-мала, в которую, забыв о солидности наследника фамильных предприятий, бросился даже Георгий.

      Наверное, это было поопаснее вылазки на Шестую бастионную, потому что мне сейчас всерьёз грозило оказаться задушенным в радостных объятиях. Кто-то таскал меня за уши, кто-то пытался дёрнуть за коротко остриженные волосы, Лена со Светой повисли на плечах, целуя в обе щёки; обе сестры при этом уже ревели в голос. Лариосик запрыгнул мне на спину, по нему норовил забраться ещё выше Сашка; а потом у меня просто подкосились ноги.

      Короче, разбирать нашу