Слепой. Ловушка для слепого. Андрей Воронин

глядя ему в глаза, нахально заявила девица.

      – Да тебе красная цена – полтинник деревянными, – возмутился Телескоп, но Активист уже бросил на пол три бумажки по сто долларов.

      – Десять минут, – с нажимом сказал он. – После этого можешь делать что угодно: кричать, звать на помощь, звонить в милицию. А лучше всего – просто мотай отсюда.

      – Пришить бы обоих, – негромко высказался за спиной Телескоп.

      Активист даже не обернулся.

      – Десять минут, договорились? – повторил он.

      Проститутка кивнула.

* * *

      Они высадили своего заказчика возле станции метро «Багратионовская». Скукоженный еще раз многословно поблагодарил их, с треском раскрыл свой покалеченный коричневый зонт и с явным облегчением заторопился прочь, шлепая по лужам рваными кроссовками сорок шестого размера и унося за пазухой три тысячи долларов.

      – Эх, – со вздохом сказал Телескоп, глядя ему вслед, – зря мы его отпустили, Активист. Зачем ему три штуки? Все равно пропьет.

      Активист некоторое время молчал, глядя, как пятнают очищенное «дворниками» лобовое стекло упрямые дождевые капли.

      – Эдя, – сказал он наконец. – Эдя-бредя, съел медведя… Кто-то сказал, что все зло в мире от женщин. Это неправда, Эдя. Все зло – от жадности, и судьба нашего бородатого приятеля лишний раз подтверждает мой тезис. – Он вздохнул, по-прежнему глядя прямо перед собой. – Пойми, друг мой Эдуард: три тысячи – это его доля. Доля, понимаешь? Та, которую мы – я – ему обещали. Должно же быть в этом вонючем мире что-то, чему можно верить, как ты полагаешь? – Он снова вздохнул, помолчал, словно дожидаясь ответа, не дождался и кивнул Тыкве: – Поехали домой, Миша. Надо подбивать бабки и разбегаться в стороны.

      Спустя какое-то время Тыква загнал «шевроле» в просторный, но довольно запущенный гараж неподалеку от Калитниковского кладбища. Вдвоем с Телескопом заперев ворота изнутри, они подошли к верстаку, на котором Активист уже раскладывал взятую у незадачливого бородача добычу. Действуя с ловкостью и неуловимой для глаза скоростью опытного банкомета, он разбросал деньги на три одинаковые кучки, время от времени прерываясь, чтобы сбить пепел с дымившейся в углу рта сигареты. Это зрелище поневоле завораживало, и Тыква с Телескопом застыли как вкопанные, не отрывая глаз от мелькавших с бешеной скоростью рук Активиста.

      – Вот и все, – сказал Активист, коротким жестом придвигая к ним две кучки. Третья так и осталась лежать на поверхности верстака. – Желающие могут пересчитать.

      – Чего там пересчитывать, – проворчал Дынников и потянулся к своей кучке. – Что мы, друг друга не знаем?

      – Минутку, Мишель, – остановил его Активист, глядя при этом почему-то не на Тыкву, а на Телескопа. Сигарета по-прежнему дымилась в углу его рта, заставляя его сильно щуриться, и от этого казалось, что он не просто смотрит, а целится. – Эдик, ты ничего не хочешь добавить?

      – Не понял, – высоким и ломким от волнения голосом сказал Телескоп и, по обыкновению,