Комбат. Вначале было слово. Андрей Воронин

«бентли», то он ко мне около года не заглядывал.

      – Ясно. Скряга типа Карнеги, годами носившего один костюм.

      – Я впервые слышу, дорогой, эту нерусскую фамилию, только мне рассказывали про одного очень богатого человека, для которого в ближайшей тюрьме специально заказывали зэковскую пайку.

      – Ностальгия замучила, – вставил Рублев.

      – Вот ты опять говоришь умные слова, а все гораздо проще. Человека греют воспоминания о прошедшей молодости, даже если эта молодость проведена в тюремной камере.

      – Ты прав. Впрочем, мы имели в виду одно и то же, – заметил Борис.

* * *

      Да, Арутюн был прав. В школьные и студенческие годы бабушка делала шаурму, которую Марципанов – а именно он выскакивал из «бентли» – брал с собой на занятия. Правда, тогда никто не знал такого названия – шаурма. Вообще-то бабушкины творения казались Игорю Леонидовичу гораздо вкуснее, но, как известно, в молодости и солнце ярче светило, и трава была зеленее, и водка несла только пользу.

      Развалившись на заднем сиденье лимузина, Марципанов откусывал по кусочку, будто надеясь, что один из них перенесет его на несколько десятилетий в прошлое. Хотя он сам не был до конца уверен, какое состояние приятнее: бедная молодость или обеспеченная зрелость. Марципанов до сих пор помнил, насколько он был счастлив, достав билет на концерт Элтона Джона. Увы, именно помнил, то есть мог рационально объяснить, почему в годы застоя приезд западной эстрадной звезды вызывал такой ажиотаж у советских подростков, а счастливчики, купившие билет, чувствовали себя так, словно им организовали экскурсию в райские кущи. Однако вернуть при этом хотя бы частичку тех, прежних, восторженных эмоций Марципанов был не в состоянии. Сейчас у него было все и он не то что Элтона Джона – мог вживую увидеть всех своих любимых исполнителей. Достаточно было озадачить секретаря. Но не хотелось, не озадачивалось. То ли слишком рано выветрились все желания, то ли их доступность вызывала у Игоря Леонидовича жесточайшую хандру.

      Марципанов шмыгнул носом. Так всегда. Стоит ему зимой отправиться поближе к экватору – и по возвращении домой простуда гарантирована. Можно было недельку посидеть дома, но тогда острый приступ тоски доставит ему куда больше неприятностей, чем банальное ОРЗ.

      Машина остановилась у здания аэропорта. Игорь Леонидович сам достал из багажника сумку и небрежным движением руки отпустил водителя.

      «Сейчас по бабам помчится, а жене скажет, будто до вечера провожал хозяина», – раздраженно подумал Марципанов, хотя прекрасно знал, что если и есть у шофера любовница, то отправится он к ней лишь после того, как загонит машину в гараж.

      Водитель слишком дорожил высокооплачиваемой работой, а Марципанов поставил ему условие – никогда не использовать «бентли» в личных целях.

      В самолете оба места рядом с Игорем Леонидовичем были свободны. Он всегда выкупал их, если подворачивалась такая возможность. Случилось это после того, как его попутчицей оказалась дамочка. Моложавая, симпатичная.