Оправдание Острова. Евгений Водолазкин

Божьего.

      Парфений сказал:

      – Почему, радость моя? Может. Просто любой – даже самый свободный – выбор человека Богу заранее известен.

      Я подумала: муж называет меня радость моя. Уже целую вечность мы составляем радость друг друга. Мы – свободный выбор друг друга, хотя обвенчали нас, не спрашивая согласия. Можно было бы сказать, что выбор осуществился после, в ходе нашей совместной жизни, но такое объяснение было бы легковесным. Оно точно не понравилось бы Агафону, пренебрегавшему временем. Выбор осуществлялся не после венчания, а внутри него.

      Многое мне в Агафоне созвучно. Изредка я угадываю кое-что из будущего, но об этом не говорю. Не потому, что скрываю, – просто не могу выразить. Ни в коем случае себя с Агафоном не сравниваю: он предвидел, а я предчувствую. Это не поддается слову.

      В лето седьмое царствования светлейшего князя Михаила жена его, княгиня Зоя, майскими днями почувствовала себя непраздной. Тогда же, в месяце мае, от князя Андроника понесла княгиня Евпраксия.

      В августе месяце седьмого лета княжения Михаила Остров охватило моровое поветрие. Началось оно на Большой земле, а на Остров перенеслось корабельными крысами.

      И тогда спросили Агафона князь Михаил и князь Андроник:

      Зачем, спрашивается, были зачаты наши дети, если им суждено погибнуть от мора?

      Во всём, что касается зачатия, вопросы к третьему лицу не вполне оправданны, ибо оное осуществляется двоими, ответил Агафон. Одно лишь скажу: дети спасутся.

      В течение недели мор охватил весь Остров, и не было от него спасения нигде. Некоторые уходили в Лес, надеясь, что страшная болезнь там их не настигнет, а иные строили шалаши на пустынном берегу. Но жизненные надобности заставляли их хоть изредка посещать свои дома, и обратно они приходили, уже неся в себе частицы смертоносной язвы, которые становились явными по возвращении.

      Пораженный мором прежде всего чувствовал как бы удар рогатиной под лопатку или в грудь против сердца, и разболевался, и начинал харкать кровью. Потом словно бы жгло его огнем, а дальше начинала бить дрожь. И набухали железы в разных местах, у кого на шее, у кого на бедре, а у иных под мышкой или под скулой, а еще под лопаткой или в паху.

      В первый месяц мора умер иерей Иоанн, мужественно исповедовавший умирающих, а затем их же и отпевавший. Служа панихиду, он начал медленно оседать, его схватили под руки и повели к скамье, и даже когда его несли к дому, он не прервал отпевания, и вскоре преставился с молитвой на устах.

      Умер золотых дел мастер Евлогий, чьи украшения носила островная знать. Его руками были выкованы подсвечники в храме Преображения и позолочены купола, которые в ясную погоду будто горят огнем на радость благочестивым и на устрашение неверным.

      Умер глава налоговых сборщиков Евмений – человек неподкупный и трудившийся с великим тщанием, отчего к нему относились с почтением, но, по правде говоря, не любили.

      Вслед за ним ушел начальник городской стражи Виссарион, чей тяжелый кулак был знако́м многим горожанам. И такова была сила его