Квартирник у Маргулиса. Истории из мира музыки, которые нас изменили. Евгений Маргулис

что это было невообразимо. Представьте лица советских обывателей, которые слышат: «А скажи-ка, брат Пуздой…» Дальше неслась такая пурга! «Квачи прилетели» – это…

      А. М.: Это мы.

      – Я знаю. Какой это тоже год?

      А. М.: А это все же так, собственно, и началось, у нас и программа называлась «Здрасьтенафиг! Квачи прилетели!»

      – Слушай, а скажи, письма читателей и слушателей приходили?

      А. М.: Это отдельная тема для разговора. Я такого количества писем больше никогда в своей жизни не видел. Мы получали в неделю два мешка, и это я не вру. Полиэтиленовые мешки – полные писем. Мы их не успевали читать, просматривали. Там были такие гневные письма, даже хотели расстрелять. Да, нас с Пашулей хотели расстрелять перед райкомом на площади. Я не помню, в каком подмосковном городе, но это было.

      – А почему перед райкомом? Других мест приличнее нет, что ли?

      А. М.: Я не знаю, почему-то вот именно там.

      – Играем?

      А. М.: Играем!

      (Песня «Ночь-Луна».)

      – Сашка, скажи, а вы в «Рок-лаборатории» играли или нет?

      А. М.: Да. Мы туда вступили…

      – И выступили.

      А. М.: Ты знаешь, она как-то тоже слилась. Мы, кстати, прослушивание проходили вместе с Максом Покровским.

      – И скажи, ну вы там долго играли или нет?

      А. М.: В «Рок-лаборатории»?

      – Или только прослушивание и на фиг?

      А. М.: Ну, нас туда приняли. Нам сказали: «Вы в «Рок-лаборатории». Мы: «Блин, мы крутые». И ушли работать в филармонию.

      – А в какую, кстати, если не секрет?

      А. М.: Мы работали в Дагестанской государственной филармонии, Махачкала. Мы там работали года три, наверное. А сам-то в какой работал?

      – Сейчас скажу. Я работал в Москонцерте – Московская областная филармония, Чечено-Ингушская филармония и Узбекский цирк.

      А. М.: Нет, в цирке мы пару раз выступали, но в цирке не числились.

      – Ты знаешь, я вдруг неожиданно вспомнил Ташкентский цирк. История простая. В наше советское время существовали фондовые концерты. Фондовые концерты из себя представляли вот какую вещь: приезжаешь в город, в котором остались какие-то деньги, и выступаешь значительно больше, чем ты это стоишь. В ведомостях ты не расписываешься. Я играл в «Араксе». Мы приехали спасать Узбекский цирк и, естественно, после этих замечательных концертов нагрянула ОБХСС. Но директором Узбекской филармонии был Моисей Израилич Шапиро.

      А. М.: Такой типичный узбек.

      – Типичный узбек, да. И перед тем как ОБХСС пришла проверять документы, в сейф с документами попала шаровая молния и взорвала его к чертовой матери.

      А. М.: Постоянно в Ташкенте такая фигня.

      – Это было официально зафиксировано! Поэтому все эти областные филармонии всегда славились своей какой-то внутренней красотой. Пой, Сань, что хочешь!

      (Песня «Поезд на Луну».)

      А. М.: Мы вам еще отгрузим тут свеженьких песен.

      – Давай!

      А. М.: Прям сразу, что ли?

      – Конечно.

      А.