Квартирник у Маргулиса. Истории из мира музыки, которые нас изменили. Евгений Маргулис

Г.: Сейчас очень сложно писать песни о любви. О смерти писать просто, а вот о любви…

      – У тебя гитара не строит.

      А. Г.: Да? Эта строит. Поехали-поехали, ничего страшного. За любовь – что движет солнце и светило.

      (Песня «Амстердам».)

      – Слушай, я обратил внимание, вы даже не представляете, как двусмысленно звучит объявление группы после конца песни: «Крематорий»! Кайф! Слушай, я хочу тебе задать один нелепый вопрос. Ты ж всегда со скрипкой играл или нет?

      А. Г.: В первом альбоме еще и флейта появлялась. А потом Миша Россовский – сейчас, к сожалению, уехал давно, но вот он… да, внес скрипку, и как-то так понеслось со скрипочкой. Но все это получилось, потому что начали уже играть на флэтах, когда было время запрета, и мы не могли играть в больших… Вот вы еще играли, по-моему…

      – Нет, мы играли, конечно.

      А. Г.: Вы играли, в филармонии были, все… А все остальные…

      – Нет, в филармонии мы были потом! До этого, пока мы были босо́тые, как вы в 70-е, конечно…

      А. Г.: Все-таки… уколол!

      – …мы, конечно, играли квартирники. И у нас, я помню, вход был – бутылка портвейна (денег нам никто не давал), ну и какая-то нехитрая снедь – частик в томатном соусе и прочее, прочее. И можно было переночевать, потому что каждый что-то приносил…

      А. Г.: Но вы неинтеллигентно как-то очень себя вели!

      – Послушай, во-первых, я постарше тебя буду, я раньше начал…

      А. Г.: Я поэтому и не сажусь. Видишь, стоя, стою перед тобой!

      – А-а! Арменчик, все, что хочешь!

      А. Г.: Ну, давайте всем обездоленным, брошенным на произвол судьбы миллионам, разбросанным по этой планете, до которых никому нет никакого дела, всем униженным и оскорбленным…

      – Ну, конечно, песня веселая, как водится.

      А. Г.: Ну, она задумчивая. Это так – немножко полистаем Шекспира, я б сказал.

      (Песня «Пиноккио».)

      А. Г.: Мы можем много что сыграть.

      – У меня ребята голодные. Они могут играть сколько угодно!

      А вообще прикольно! Я сижу и вот получаю удовольствие оттого, что Ара играет на Аниной кухне…

      А. Г.: Ну, на кухне – тогда мы сыграем про девушек, вальс еще. Ты знаешь, кстати, рассказ такой. Однажды мы играли на юбилее у Родиона Константиновича Щедрина. Он пришел с Майей Плисецкой. Был юбилей в «Останкино». Нас пригласили, видимо, из-за названия, думая, что приедут крутые «металлисты». Но мы приехали, сыграли один блюз и пару вальсиков. И заходит, значит, Родион Константинович с Майей Плисецкой, говорит: «Ребят, я думал, вы такие сейчас выйдете, а вы-то играете всего лишь вальсок!» Через несколько дней, так как окружение было журналистское: «Родион Константинович назвал жанр, в котором выступает группа «Крематорий», «вальс-рок»!» И после этого к нам это прилипло.

      (Песня «Клубника со льдом».)

      – Наконец-то оправдали свое название. Это веселая группа, ребята!

      А. Г.: Мне смешно, когда говорят: «Крематорий» поет о смерти. Ничего