Город драконов. Робин Хобб

великолепнейший, еще есть надежда.

      – Надежда? Ты, возможно, и надеешься, а я – требую! Скажи, Эллик, ты надеешься, что твое имя переживет тебя?

      Бедный канцлер буквально застыл от ужаса: герцог знал его самое уязвимое место.

      – Да, господин, – прошептал он.

      – Ведь у тебя есть наследник, и не один?

      – Да, милосерднейший, небеса благословили меня. У меня двое сыновей. – Герцог с удовлетворением отметил, что голос Эллика дрогнул.

      – Хм… – Правитель Калсиды попытался прочистить горло, но закашлялся, что породило суету среди слуг: ему тут же принесли бокал прохладной воды и чашку горячего чая; один паж в ожидании застыл рядом с белой салфеткой в руке, а другой предлагал ему стакан вина.

      Едва заметным жестом герцог разогнал их всех. Он хрипло вздохнул.

      – У тебя двое сыновей, канцлер. Поэтому ты и надеешься. Но у меня нет сына. И здоровье мое угасает, хотя поправить его так просто. Принеси мне лекарство из крови дракона – это все, о чем я прошу. Однако я до сих пор не получил чудесное снадобье. А теперь скажи: разве это справедливо, что у тебя есть все основания надеяться на то, что твой род продолжится в веках, а я умру, не оставив наследника? Разумеется, нет.

      Под взглядом своего господина канцлер как будто уменьшался. Он весь сжался и съежился, его голова упала на преклоненные колени, бедняга словно бы стремился стать невидимым, дабы избежать внимания герцога.

      Тень улыбки тронула губы правителя Калсиды.

      – Ладно, сегодня можешь оставить сыновей при себе. А вот что будет завтра? Трудно сказать, но мы с тобой оба будем надеяться на хорошие новости.

      – Сюда! – Кто-то поднял тяжелое полотнище, служившее дверью.

      Тонкий луч света на мгновение пронзил тьму, чтобы тут же смениться желтым светом лампы. В соседней клетушке заскулил и завозился двухголовый пес. Сельден задумался: когда бедное создание в последний раз видело дневной свет, настоящий дневной свет?

      Это искалеченное существо уже было здесь, когда появился Сельден. А ведь с тех пор, как он сам в последний раз чувствовал прикосновение солнечных лучей, прошли месяцы, возможно, даже год. Дневной свет – враг всего таинственного. Дневной свет мог разоблачить все диковинки и чудеса, выставленные в шатре на базаре на потеху зевакам: показать, что на самом деле это либо просто уродцы, либо подделки. Дневной свет мог открыть, что даже экспонаты с претензией на подлинность находились в плачевном состоянии.

      Такие, как он сам.

      Свет фонаря приблизился, и от вспышки желтого света его глаза заслезились. Сельден отвернулся и зажмурился, но даже не попытался встать. Он точно знал длину цепей, прикованных к лодыжкам, и уже опробовал на них свою силу, когда его еще только привезли сюда. За прошедшее с тех пор время они нисколько не ослабели, в отличие от него самого. Сельден лежал неподвижно и терпеливо ждал, пока посетители уйдут, но те задержались напротив его загона.

      – Это он? Я думал, дракон будет крупнее!