Васильки. Ольга Беляева

истеме Ridero

      Я люблю цветы. Какие-то больше, какие-то меньше. Они же такие разные- крупные, мелкие, благородные, простенькие, яркие, блеклые. Все они-чудо природы. Но на отдельном пьедестале у меня стоят васильки. Те самые, синеглазые, которые так любят расти во ржи или гречишном поле. Любовь эта неспроста. С васильками связана одна история из моего детства. Оглядываясь назад, я думаю, что, пожалуй, это был первый мой бунт, не вполне, или даже совсем не осознанный разумом, но подготовленный подсознанием предыдущими годами моей жизни.

      Росла я в любви. Семья была обычная, среднестатистическая советская. Родители прививали любовь к спорту детям и взрослым, мама -второклашкам, папа -студентам. Не обошла эта» прививка» и меня. Я не очень сопротивлялась, если не считать лыжных прогулок по воскресеньям. Лыжи я люто ненавидела за то, что сильно мерзли ноги, и потом приходилось их отогревать, засунув в батарею и плача от боли. Но приходилось сдаваться папе и идти в лес. Эта нелюбовь к лыжам у меня до сих пор.

      Я была довольно не требовательным ребенком. Всё, что было необходимо, мне давали, а что-то сверх этого хотелось не часто. Мы не шиковали, но и не голодали, не ходили в обносках. Не каждый год, но ездили на море. А еще у меня были две бабушки и два дедушки (правда, одного, маминого папу, я совсем плохо знала). Папины родители жили в Оренбургской области, и у них я проводила каждое лето. Чудесное время! Мамины жили далеко, в Душанбе, и там мы бывали всего несколько раз, но тоже есть что вспомнить с теплом.

      Но это всё предыстория. Это еще не про васильки. Они были позже. А пока я росла, мечтала, училась, в общем, жила, как все дети. Только была я очень стеснительным ребенком. Иногда-ну просто очень, до безобразия. Можно даже сказать, забитым. Хотя никто меня не бил, а ругали редко и только по делу. Скорее всего, это черта характера, сложенная с воспитанием. Оно было достаточно строгим. Не шуметь- ты мешаешь людям. Выделяться стыдно. Потерпи, если кто-то мешает. Они и сами следовали этим правилам. Я видела, как мои родители общаются с людьми и между собой, как работают, и всё это впитывала. Но странным образом это перемешалось с моей застенчивостью и в итоге выдало так себе результат. Я решила, что если что-то случается со мной, виновата я сама. Что нужно идти навстречу людям, даже в ущерб себе. И, что уж там, что взрослая любовь-это нечто стыдное. В итоге я стала бояться мальчишек, перестала отвечать на уроках у доски, и вообще чувствовала себя лучше в одиночестве, со своими книжками, игрушками, стихами, которые начала писать в семь лет. Сейчас бы это назвали таким умным словом «социофобия», но тогда кто его знал. У меня были, конечно, подруги. Нет, одна лучшая подруга, а в раннем детстве даже друзья-мальчишки, но с возрастом я всё больше отдалялась от них.