Критика поэтов. Статьи Гийома Аполлинера об искусстве. Гийом Аполлинер

замечание, покраснел от ярости и, плюясь слюной в лицо Руо, он изрёк следующие памятные слова:

      – Конечно, они выставляются, месье! Я за прогресс, я всегда за прогресс! Когда шляпы будут стоить 25 су, они уже не будут стоить 25 франков, а мы сообщество художников.

      И господин Девальер, человек светский и богатый, воскликнул:

      – Подумать только! Подумать только! Есть уже шляпы за 25 франков?

      «Как это недорого! Я не думал, что есть шляпы, которые стоят меньше 25 луидоров.

      И господин Франц Журден заставил вернуть картину, которая уже была принята.

      Работа жюри продолжалась вот так, в скрежете зубовном членов жюри. Франц Журден сыпал остротами из духа противоречия:

      – Рожа чурбана, – сказал он [об одном портрете], но Руо побледнел, он впал в фанатичную ярость.

      Мы скажем несколько резких слов о Мольере. А именно о том, что господин Франц Журден только что заставил выгравировать своё имя на всех колонах Самаритянина, новые магазины которого он строил безостановочно. Как и его совершенное подобие, господин Буржуа, Франц Журден любит церемонии. Не для того ли мы живём, чтобы облагородить и принести в жертву связь между одним из своих родственников и дочерью анархиста Вайана, того, которого гильотинировали, хотя и не смогли его убить, организовать искупительный и очистительный праздник, с банкетом и сложным церемониалом?

      Тем временем, узнав эту новость, он был ошеломлён. Обывателя в нём это оскорбило:

      – Фи! Дочь гильотинированного! Какой скандал!

      Но тотчас же проснулся анархист:

      – Я доволен, не смотря ни на что. Эта голова привела сюда Х…, а он не буржуа.

      И церемония состоялась.

      Полные слёз глаза, дрожащий голос и воздетые руки, он благословил своего Х… во имя анархических принципов, после участия в буржуазном банкете.

СЕЗАНН

      Нам не нужно говорить об искусстве Сезанна. Однако известно, что господин Франц Журден, под тем предлогом, что этот великий человек не заслужил свою славу, и чтобы не раздражать покупателей своего коммандитиста Янсена, умышленно недостаточно хорошо представил его в Осеннем салоне.

      Простодушие Сезанна в том, что касается политики, почти легендарное. Когда Воллар отправился в Экс, чтобы купить картины, его изумило то, что почти все полотна, на которых были изображены дома, имели проколы в виде квадратных отверстий над дымоходами. Он спросил о причине этого.

      – Подумаешь! – ответил ему художник, – это дети так развлекаются. Они решили, что если бы у дымохода не было дыры, дым не смог бы из неё выходить.

      Сезанн был богат. Он поехал писать с натуры в провинциальном ландо. И это нам показалось довольно забавной чертой времени.

      Художник из Экса был скромным. Он охотно обсуждал с профессором план лицея в Эксе и нисколько не пренебрегал его советами:

      – Не стесняйтесь меня исправлять, – говорил он, – Вы об этом больше меня знаете.

      Когда он писал картину, он любил рассказывать истории. Однажды, по случаю первого причастия, он подарил картину виновнице маленького праздника.

      Родители ничего не возразили,