Записки гастарбайтера. Абдуфатто Абдуманнонович Абдусалямов

тем более проблемы с платежеспособностью у них на лицо. Пусть лучше не тратятся на транспорт, приезжая из района каждый день, что же с них возьмешь? Вот народ! Еще жалуется на тяжелую жизнь, не продать ли ему корову, спрашивает, с надеждой так, а может, дескать, обойдется? Ну конечно обойдется, поезжайте ради бога к себе в кишлак и делайте там что хотите, тот, кто хотел бы вылечиться, не спрашивал бы, продать или не продать корову. На чувствах хотят сыграть, знаем мы таких, нас теперь не разжалобишь. Кому сейчас легко, все хотят хорошо жить. Раз вам корова ваша ближе, раз не хотите врача отблагодарить, то лечитесь у себя в районе. Даром захотели! В конце концов, у ваших районных врачей такие же дипломы, как и у меня, что я вам здесь, козел отпущения, что ли? Ой, как тяжело с этими кишлачными работать, они никак не поймут, что хороший врач, такой как Жабатулина, – штучный товар, интеллект ее не могут оценить, но в город к ней в стационар рвутся, как будто медом здесь намазано. Еще и про клятву Гиппократа могут напомнить, а в ней черным по белому, хоть и в самом конце клятвы, написано: «Обязуюсь лечить даром, т. е. тех, у кого нет страховки», – звучало бы теперь. Но Жабатулина об этом не знала, она спинным мозгом чувствовала, что это должно быть именно так, за мзду. Вместо клятвы Гиппократа она, как и все советские выпускники медицинских институтов, давала Присягу врача Советского Союза, штампик в ее дипломе есть об этом. Из текста Присяги сведения о платности медицинских услуг были исключены цензурой. В Конституции страны было написано о бесплатном доступе к квалифицированным медицинским услугам независимо от любых признаков индивида, в том числе и от места проживания. Дискриминации пациентов на бумаге не было, она была в отдельно взятых эпизодах, которые сливались между собой в сплошное пятно, как сливная крапивница, и подводили общество к отеку Квинке, анафилактическому шоку. О синдроме эмоционального вырождения на почве профессиональной деятельности среди врачей в те времена еще не знали, хотя и сейчас трудно представить, что врач, человек в белом халате, может равнодушно относиться к человеческим страданиям, может спокойно принимать пищу у себя в кабинете в рабочее время, зная, что в этот момент его ждут в родильном зале, где на свет появляется новый гражданин страны, имеющий право на жизнь. Подождут, зря что ли она дрессировала этих акушеров, чтобы правила безопасного материнства соблюдали. Случится что-нибудь с ребенком, Жабатулина сможет доказать, что виноваты они сами, зря что ли патологоанатом ее друг.

      Жалко, конечно, что был среди этих азиатов и неучей один, который с Нуратинских гор спустился и отличался любознательностью. Из-за него Жабатулину сняли в свое время с заведования отделением реаниматологии. Этот Турсун Бобоевич не раз ей настроение портил. Однажды он обратил внимание на то, что у Жабатулиной во время дежурства ребенок умер не от ОКИ, а от болевого шока и ожогов: грелка, наполненная кипятком с плохо закрытой крышкой, протекла на его ножки. Жабатулина так здорово