Над пропастью во лжи. Юрий Нагибин

глотки.

      – Вы проснулись? – сказала она и улыбнулась.

      – Как видите, – отозвался Корягин.

      Утерев тыльной стороной кисти рот, он вернул кружку на место. Он ждал, что она объяснит свое присутствие, но женщина молчала, ласково глядя на него, и спицы продолжали мелькать в ее пальцах.

      – А другого места вы не нашли? – грубость была сознательной.

      – Это вас раздражает? – Она тут же перестала вязать и убрала работу в сумочку. – Говорят, что вязанье успокаивает…

      – …тех, кто вяжет, – как бы докончил ее фразу Корягин. И тут же вспомнил слышанное от Сосновского. – Парижские вязальщицы.

      – Простите, вы о чем? – не поняла она.

      – Французская революция… – голос звучал лениво. – Гильотина… Старухи-вязальщицы. Не пропускали ни одной казни. Все время вязали и не упускали петли, когда падал нож.

      – Господь с вами! – дама быстро перекрестилась. – Государь милостив.

      – Я не просил о помиловании, – сухо сказал Корягин и слегка озлился на себя, потому что во фразе таился гонор.

      – Я знаю, – сказала дама. – Я подала сама. Государь мне не откажет. Не может отказать.

      – Я не знаю, кто вы, – тягуче начал Корягин, понимая тайным разумом, что он знает, но не хочет знать, кто эта женщина. – Но я никого не уполномочивал вмешиваться в мои дела. Слышите? И уходите. Слышите? Я вас не знаю и знать не хочу! – это прозвучало плохо, истерично.

      – Да нет же, – с кротким упорством сказала женщина. – Вы меня знаете. Я Варвара Алексеевна, вдова Кирилла Михайловича.

      В ее голосе был добрый упрек: как можно не узнавать старых знакомых, с которыми так много связано!

      Он молчал, и она добавила с улыбкой:

      – Какой беспамятный!.. Вы же прекрасно знали моего мужа.

      О, еще бы! Он мало кого знал так хорошо. Знал не только снаружи, но и снутри. Потроха его знал, требуху, кости, даже длинный бледный член с пучком рыжеватых волос на лобке имел честь знать. Ни самые близкие люди, ни мальчики-адъютанты не знали князя так досконально. Прозектор, или как там называется медик, который сшивал останки для похорон, и тот не может с ним сравниться в знании князя. Он тело знал, а Корягин то, что глазом не ухватишь да и на ощупь не попробуешь… «А она что? – вдруг спохватился он. – Издевается над ним, над покойником, над собственным горем? Или у нее помутился разум?»

      – Извините, – сказал Корягин, – я не имел чести знать вашего супруга. Не был даже представлен ему.

      – За что же вы его тогда?.. – как-то очень по-домашнему удивилась Варвара Алексеевна. Он едва не расхохотался:

      – Можно не объяснять?

      – Как хотите, – сказала она. – Но Кирилл Михайлович был очень хороший человек. Если б вы знали его ближе, вы бы его полюбили.

      Не может она быть такой дурой! Обе столицы, вся страна издевались над сиятельным мужеложцем. Старо как мир, что жена последней узнает об измене мужа, равно и муж об измене