Алая королева. Филиппа Грегори

с собой, я долго разглядывала его крохотное личико, малюсенький носик и изогнутые, точно в улыбке, розоватые веки. Он не был похож на живое существо, скорее на маленькое резное изображение ребенка; такие вырезанные из камня фигурки можно увидеть в церкви, их кладут возле такой же мертвенно-неподвижной каменной матери. Это просто чудо, думала я, что такое крошечное существо было зачато, выросло у меня внутри и появилось на свет почти исключительно моими усилиями (мне казалось, что вряд ли можно считать «помощью» мерзкие действия пьяного Эдмунда). Значит, этот маленький мальчик, миниатюрный человечек – плоть от плоти моей, мое создание, и он целиком и полностью принадлежит мне!

      Вскоре малыш проснулся и заплакал. Надо заметить, плакал он невероятно громко, и я была даже рада, когда прибежали няньки, забрали его у меня и передали кормилице. Мои маленькие груди ныли от желания покормить сына, однако грудь мне туго-натуго перебинтовали, в точности как и моего малыша. Казалось, нас обоих крепко связывают для того, чтобы мы оба исполнили свой долг: ребенок должен вырасти прямым и стройным, ну а я, молодая мать, ни в коем случае не должна, нарушив запрет, кормить собственного ребенка. Кстати, кормилица, когда ей предложили перебраться в замок и занять столь почетную должность, своего родного ребенка оставила дома. Теперь она могла питаться значительно лучше, чем в течение всей своей предшествующей жизни; ей также разрешалось пить сколько угодно эля. Ей, собственно, не приходилось даже заботиться о моем сыне, она, словно дойная корова, должна была лишь производить для него молоко. Мальчика приносили к ней, только когда наступала пора его кормить; все остальное время им занимались няньки в детской. Кормилица, правда, кое-что для него стирала – подгузники, пеленки – и немного помогала нянькам делать в детской уборку. Однако она даже на руки моего сына не брала, разве что во время кормления. Для этого и всего прочего у малыша имелись две няньки и даже свой личный врач, который навещал его не реже чем раз в неделю; да и обе повитухи должны были оставаться у нас до тех пор, пока я не пройду в церкви обряд очищения, а мальчик не будет крещен. В общем, при нем было гораздо больше слуг, чем при мне, и я вдруг отчетливо осознала: ведь он действительно гораздо важнее для окружающих, чем я, его мать, леди Маргарита Тюдор, урожденная Бофор из дома Ланкастеров, кузина самого английского короля, хоть его и называют «спящим»! Однако мой сын был наследником не только Тюдоров, но и Бофоров. Он с обеих сторон был королевской крови. Уже от рождения он имел титул графа Ричмонда, принадлежал к королевскому дому Ланкастеров и считался основным наследником трона, следовавшим сразу за принцем Эдуардом, сыном самого короля Генриха.

      Дверь в мою спальню приоткрылась, и на пороге показалась моя гувернантка.

      – Ваш деверь Джаспер, – начала она, – спрашивает, не согласитесь ли вы назвать ребенка именем, которое он выбрал. Он собирается написать королю и вашей матушке и сообщить им, что хочет назвать племянника Эдмунд Оуэн в честь